Скверное ремесло | страница 7
Летом 1962 года[3] к нам в редакцию «Октября» заползла одна дамского пола рептилия, выращенная все там же, в заокеанском змеятнике.[4] Она, видите ли, сотрудничает и в «Лайфе» и в других изданиях, не раз и прежде бывала в Москве, она знаток России, и ей понадобилось вот побеседовать теперь со мной. Что ж, пожалуйста! Достала из сумки записную книжечку, вечное перышко, уставилась немигающими голубенькими глазенками и принялась задавать вопросы, из которых явствовало. что ей давным-давно все ясно, и все, что будет ею написано после нашей беседы, она уже продумала до разговора.
К весне 1963 года в журнале «Энкаунтер»[5], лелеемом теми же, кто прислал в Москву эту «кремлинологессу», то есть знатока «кремлевских тайн», появилось ее обширное сочинение.[6] Это было предисловие к помещенной в «Энкаунтере» некой «Антологии» «молодой советской поэзии и прозы», составленной, подобранной, понятно, соответствующим образом. Чего только не нагородила бойкая «кремлинологичка»! Она — это уж само собой — поносила со злобой, с яростью все партийное, народное в нашей литературе, все подлинно художественное, самобытное, направо и налево рубя своей паркеровской шаблюкой «догматиков», «реакционеров», «сталинистов», «конформистов». Но чьи же стихи и рассказы и что же, кто же приводил ее в восторг, который обычно определяют словом «телячий»? Тщательно, в подробностях описав один из вечеров поэзии того времени, где, судя по всему, происходило нечто подобное действу на Лысой горе[7], радетельница за советскую литературу, захлебываясь от вышепомянутого восторга, начертала:
«После окончания вечера поэзии N (она называет фамилию сильно тогда шумевшего молодого поэта. — В.К.[8]) пригласил меня поужинать вместе с ним и его друзьями. Было уже после полуночи, и все рестораны Москвы закрыли свои двери, однако N удалось уговорить директора ресторана ВТО[9] пустить нас через служебный ход. Ничего подобного я до сих пор в Москве не видела. Прелестные девушки с прическами «улей» и зелеными веками, одетые в пушистые итальянские шерстяные кофты и короткие юбки в складку, ходили между столиков, приветствуя друзей. За одним из столиков сидела группа молодых людей в сверхмодных, сверхузких костюмах и пела на каком-то подобии английского языка песенку «Синие замшевые башмаки»[10]. Это вполне мог бы быть ночной клуб богемы в Гринвич виллидж в Нью-Йорке[11] (за исключением некоторых деталей вроде прозрачных туфель из пластика на одной из девушек, с розой в каждом из каблуков).