— Я знаю.
Кейн глубоко вздохнул, облако пара рассеялось перед его ртом.
— Я не знаю. Но мне кажется, что я мог бы. Наверное, я не такой человек, который повезёт кого-то куда-либо просто так, — он посмотрел на меня сверху-вниз и сжал мою руку. — Я не такой, как ты. Я — не хороший.
— Уверена, что ты такой. Доброта имеет много форм.
Он был готов продолжить спор, когда автомобиль появился в поле нашего зрения и прервал начатый разговор.
Тридцать минут спустя, мы ютились в угловой кабинке семейной пиццерии, в ожидании прибытия «Божества» с дополнительным сыром.
— Какое у тебя первое имя? — спросила я.
Кейн замер на секунду, прежде чем ответить:
— Мэтью.
— Однако, никто не называет тебя так.
Он покачал головой.
— Моя мама и бабушка называли меня так, но это не то.
— Твоя семья рядом?
Его бегающий взгляд переместился на стол.
— Мой отец бросил нас, когда я был ребёнком. После этого я его не видел. Мама умерла от рака, когда мне было двадцать шесть.
— Мне очень жаль, — он пожал плечами, но ничего не сказал. — У тебя есть братья или сёстры?
— Об этом я не знаю. Но, учитывая характер отца, я не удивлюсь, если он оставил ни с чем и других женщин с детьми, как сделал это с моей мамой, — тёмные глаза Кейна теперь казались стальными, а голос звучал холодно, с нотками горечи. Это была плохая тема для разговора.
— Сколько у тебя татуировок? — спросила я и потянулась за ещё одним кусочком хлеба.
Он улыбался, пока подсчитывал:
— Пять.
— Стоит ли за всеми ними какая-нибудь история?
— Ну, да. Я расскажу тебе эти истории, когда ты их увидишь, — его ухмылка разожгла интерес и озорство. Наблюдение за этой стороной Кейна, распространило трепет у меня в животе.
— Где те, которые я не вижу?
— На спине и груди. Одна на нижней части бедра.
Я втянула воздух, когда представила Кейна, расстегивающего свои потёртые джинсы и спускающего их достаточно, чтобы я увидела татуировку. И многое другое.
— Так, одну я могу видеть… — я указала на руку, на которой чернила извивались из-под рукава его чёрной футболки до локтя. — Расскажи мне об этой.
Щёки мужчины слегка потемнели, и он улыбнулся.
— В ней нет ничего, чем можно было бы гордиться. Это произошло, когда мне только стукнуло двадцать. Ничего интересного. Несколько моих приятелей и я, пошли в салон и сказали парню, что мы хотели бы сделать татуировки.
Я ничего не смогла сделать со смешком, слетевшим с моих губ.
— Ты помнил об этом на следующий день?
— Смутно. Не помню, как выбирал рисунок. Кажется, я стоял к парню из салона спиной, и именно в этом причина «почему всё вышло действительно херово».
