Как и в предыдущую субботу, через минуту из сарая повалил едкий дым, за ним раздался кошачий крик, Венцель тут же вышел и закурил.
– Пошли, – толкнул Крутилин старшего агента.
– Нет, Иван Дмитриевич, – взмолился тот, – жить хочу.
– Да ты шо? Всегда первым под пули лез.
– То под пули. А здесь Сатана. Вдруг в козла превратит?
– Да ну тебя.
Крутилин, достав револьвер, двинулся к сараю, который, как в Крыму, весь был в дыму.
– Сыскная полиция. Руки вверх, – скомандовал он.
Опрос пришлось проводить в трактире на Гагаринской – у Фрелиха то ли из-за страха, то ли из-за того, что весь день проторчал на морозе, зуб на зуб не попадал.
– Ну-с, ждем от вас объяснений: где кошку взяли, чем усыпили и, наконец, зачем сожгли? – взял быка за рога Крутилин.
Венцель захлопал глазами:
– Вы о чем?
Фрелих в ответ расстегнул воротник, вытащил нательный крестик и вытянул его в сторону кассира:
– Не юли! Говори, зачем тебе Сатана понадобился?
– Вы точно из сыскной? – спросил Венцель, оглядываясь по сторонам, не придет ли кто на помощь? Ведь явно сумасшедшие. И оба с револьверами.
– Из сыскной, – заверил его Иван Дмитриевич. – Надворный советник Крутилин.
– Слышал о вас.
– Ну-с, повторяю вопрос, зачем сожгли кошку?
– Я этого не делал.
– А как же крик? Мы его слышали.
– И не раз, – поддакнул начальству Фрелих. – В прошлую субботу уж так орала…
– А-а! Понял! Вы про Котолизатора.
– Кото… кото чего?
– Я так прозвал котенка, что поселился в моем сарае. Игра слов. Катализаторами называют вещества, которые ускоряют химические процессы. Дело в том, что котенок всегда вопит во время моих опытов, вот я и решил, в шутку, конечно, что эти крики их ускоряют.
– Что за опыты? – строго уточнил Крутилин.
– По долгу службы я учитываю и обмениваю на рубли золотые монеты, – стал рассказывать Венцель. – Сами понимаете, среди них попадаются фальшивые, я обязан их выявить. В начале ноября клиент принес в банк два австрийских дуката чеканки 1852 года с портретами Франца-Иосифа Первого. Как и полагается, первым делом я их взвесил. И что вы думаете? Один из них оказался легче другого. Всего на чуть-чуть, на половину аптекарского грана[7]. Неужели фальшивый? Я осмотрел монеты в восьмикратную лупу, однако портреты на аверсах, гербы на реверсах и гурты[8] были абсолютно одинаковы. Однако отличия все же имелись: «тяжелый» дукат блестел, будто отчеканен вчера, «легкий» же был тусклым. Как думаете, какой я сделал вывод?
– Вопросы здесь задаю я, – напомнил Крутилин.
