Когда меня попросили принять Ричарда, он работал в модном нью-йоркском ресторане. Во время демонстрации приготовления блюд он попросил ассистентку подать нужный ему нож, но получил другой — то ли немного больше, то ли без зубцовогда, театрально возмутившись, Ричард швырнул нож в испуганную коллегу и умчался с кухни, обвиняя девушку в некомпетентности.
Случай с метанием ножа был не первым, повергшим его подчиненных в ужас. Ричард часто вел себя крайне требовательно и высокомерно с теми, кто не соответствовал его ожиданиям. Если он подозревал, что кто-то не хочет помогать ему в достижении высоких целей, то моментально становился агрессивным. Методы, которые частенько применял Ричард на своей кухне, были весьма небезопасны. Но он уверял, что его инновационный подход лучший и вскоре будет признан новым стандартом. Как-то он настоял на том, чтобы для [8] использовался неприемлемый для этого напиток, и поджигать соус поручил одному из подчиненных. Когда загорелась не только еда, но и одежда работника ресторана, Ричард закричал, что этот человек работать на его кухне.
Он унижал любого, кто, как ему казалось, стоял на пути к успеху. Позволял себе открыто оскорблять сотрудников в присутствии коллег и руководителей. Требовал, чтобы все четко исполняли свои обязанности, но при этом не делал никаких конструктивных замечаний. В приступах гнева швырял еду и посуду. Трудно было предугадать, что еще придет ему в голову, но все знали — им это не понравится. Никто не хотел иметь с ним дело, и сохранить команду становилось все сложнее. Люди боялись ошибиться, опасались истерической реакции Ричарда. Он часто выбегал из кухни, громко хлопнув дверью, чтобы все, включая владельцев ресторана, знали: у него появились причины для недовольства.
Такое поведение Ричарда не ограничивалось только кухней. У него было мало друзей, хотя иногда он встречался с однокурсниками или коллегами по ресторанному бизнесу. В начале вечера он знакомился множеством новых людей, привлекал внимание уверенностью и рассказами о своих достижениях: наградах, рецептах, многочисленных связях. Но постепенно собеседники начинали негодовать, ведь Ричард говорил только о себе. Ни у кого не было шансов вставить ни слова. Любая беседа перерастала в рассказ о каком-либо успешном событии из жизни Ричарда или хвалебном отзыве, пусть даже опубликованном давным-давно. И нельзя было указать на это даже в шутку — в ответ раздавался шквал оскорблений.
