Что, в самом дѣлѣ, значит слово «отечество», если мы оставим в сторонѣ естественное чувство любви к семьѣ и близким и привязанность к своей странѣ, зависящую от привычки жить в ней? Для большинства из тѣх, которые рискуют жизнью в разных войнах, не зная даже их причин, и несут на себѣ всю тяжесть их, и как рабочіе и как солдаты, это слово не заключает в себѣ, кромѣ этого, ровно ничего. Будет ли война удачной, или неудачной, их положеніе от этого нисколько не измѣнится. Окажутся ли они побѣдителями или побѣжденными, они все равно не перестанут быть вѣчно эксплуатируемыми вьючными животными, над которыми буржуазія всѣми средствами стремится удержать свое господство.
Посмотрим, в каком смыслѣ употребляют это слово тѣ, которые больше всего говорят о любви к отечеству. «Отечество», говорят они, «это — земля, территорія, принадлежащая тому государству, подданными котораго мы состоим». Но вѣдь границы государств произвольны и опредѣленіе их зависит по большей части от исхода войн; политическая группировка стран не всегда была такой, какой мы видим ее теперь, и если завтра нашим эксплуататорам захочется начать между собою войну, то какое-нибудь одно сраженіе может вновь заставить часть страны перейти под власть другого государства. Да развѣ не так происходило дѣло и всегда? В рядѣ войн различныя страны присвоивали себѣ тѣ или другія провинціи, опредѣлявшія их границы, затѣм теряли их и вновь завоевывали, так что патріотизм этих провинцій переходил то на одну, то на другую сторону и состоял только в том, чтобы сегодня бороться под одним знаменем, а завтра — под другим, сегодня убивать своих вчерашних союзников и сражаться рядом с завтрашними врагами. Это — первое доказательство нелѣпости патріотизма.
Да и что, вообще, может быть произвольнѣе границ? На каком основаніи люди, живущіе по ту сторону какой-нибудь воображаемой линіи, составляют другое государство, чѣм тѣ, которые живут по эту сторону? Произвольность этого так очевидна, что для объясненія дѣленія народов на различныя націи обращаются теперь к понятію о расѣ. Но и это не имѣет никаких серьезных основаній, потому что каждая из существующих національностей представляет собою результат смѣшенія многих рас, очень различных между собою, не говоря уже о том, что постоянно развивающіяся и все болѣе и болѣе тѣсныя международныя сношенія ведут к постоянным скрещиваніям.
Если стать на эту точку зрѣнія, то прежнее дѣленіе Франціи на провинціи окажется, пожалуй, болѣе логичным, потому что в нем все таки принимались в соображеніе этническія особенности населенія; но теперь и это уже не может имѣть значенія, потому что человѣчество все больше и больше объединяется, и различныя народности постепенно сливаются между собою; остаются только различія, зависящія от условій среды и климата и слишком глубокія для того, чтобы вполнѣ исчезнуть.
