"Разверстая бездна" - в нее низвергнулся не один Пьер Дриё ла Рошель, хотя во Франции он, наверное, был единственным из значительных писателей, кто в открытую на
1 Горький М. и Ролан Р. Переписка (1916-1936). М.: Наследие, 1996. С. 113-114. Фрагменты памфлета "Труп" см.: Антология французского сюрреализма. 20-е годы. Сост., вступ. ст., пер. с франц. и комментарии С. А. Исаева и Е. Д. Гальцовой. М.: ГИТИС, 1994. С. 80-83.
звал себя "фашистом", кто рискнул прожить "фашистскую" жизнь, понимая ее прежде всего как творческий и экзистенциальный поиск жизненной силы, испарившейся из одряхлевшего тела буржуазного индивидуализма и режима либеральной демократии, мягкость которого лишь потворствовала неистовым исканиям других возможностей существования.
Бездна, которая манит из грядущего, и злость, которая душит из-за бездарною прошлого (индивидуального, семейного, национального), - вот два рубежа, между которыми пролегают, порой пересекаясь, порой расходясь, пути и блуждания Пьера Дриё ла Рошеля и фашизма во Франции. Не заходя в дебри запутанных отношений между французской литературой и политикой в 20-40-е годы слишком далеко, попытаемся в этом этюде восстановить какие-то исходные точки, главные линии, ведущие ориентиры и конечные результаты этой "дружбы-вражды", одним из самых ярких свидетельств которой является творческий путь Дриё и его "Дневник 1939-1945 гг.", перевод которого предлагается русскому читателю.
Мечтательная буржуазия
Пьер Дриё ла Рошель родился в Париже 3 января 1893 г. в семье исконных нормандских буржуа, сумевших благодаря деловой хватке и удачливости прочно обосноваться в столице. Воспитание, как это тогда и было принято в набожных буржуазных семьях, он получил в иезуитском коллеже. Родители, искренне уверовавшие в то, что нет ничего более благотворного для подрастающего мальчика, чем чувство дома, семейных уз и традиций, старались делать все, чтобы он был окружен заботой, вниманием, любовью. Результат, как это часто бывает, был прямо противоположным. Семья быстро перестала казаться подростку надежной крепостью. Ему пришлось убедиться, что кровь древних норманнов в его жилах безнадежно отравлена желчью, которая душила его родителей. Будучи глубоко несчастливой семейной па-Рой, они вынуждены были жить вместе ради сохранения внешних приличий и общего достояния. Наблюдая семейные сцены, обиды, примирения, обман и неспособность взрослых освободить друг друга от этого ярма повседневности, юный Пьер проникается, с одной стороны, глубоким презрением к самому образу жизни буржуа, в котором видит прежде всего торжество безволия и лицемерия, с другой - болезненным чувством собственной раздвоенности, своей принадлежности к этому кругу и своей оторванности от него. Об этом он расскажет в одном из самых лучших и одном из самых автобиографичных своих романов "Мечтательная буржуазия" (1937) - пронзительном повествовании об умирании любви в обыденной жизни.
