Гейб наблюдал, как пара спустилась вниз по улице и скрылась за углом. Он зашипел. У нее еще и потрясающая задница. Один только вид ее изгибов заставил его тело гореть. Он не мог вспомнить, когда такое происходило с ним в последний раз.
Секс превратился в механическое действо, то, что он делал только потому, что нуждался в этом. Но наблюдая за девушкой с рыжими волосами, он понял, как давно он просто хотел женщину, потому что она переворачивала все внутри. Он не видел ее на похоронах, поэтому решил, что она была просто еще одной красивой девушкой, прогуливающаяся в осенний день в Манхэттене.
Гейб посмотрел на место, где она стояла. Если бы она не ушла, держась за руки с другим мужчиной, он, вероятно, выставил бы себя тупицей и последовал за ней. То, что она была занята, было так же хорошо, потому что у него была работа.
Гейб вздохнул и стал подниматься обратно вверх по ступенькам. Остальные ждали его в баре внизу по улице. Хорошая компания друзей и коллег Мэда, которые встретились на несколько часов, чтобы выпить и потравить истории, пытаясь забыть, что Мэд ушел навсегда. Он сделал шаг назад в церковь и встретил стену молчания. Теперь так тихо. Он мог слышать свои шаги, пока шел по полу.
Собор поражал мраморными арками и бронзовыми дверьми, но казался ему холодным. Милый и пустой без людей, чтобы оживить его. Немного похож на его жизнь. Материально у него было все, что человек может пожелать, и он начинал задаваться вопросом, стоит ли ради этого трудиться. Он был опустошен. Встреча с этой девушкой на улице была первым разом, когда он почувствовал нечто большее, чем гнев, тревогу и печаль.
Независимо от того, что произошло между Мэдом и Сарой, горе от кончины его друга поселилось в его душе, по человеку, которого он знал больше половины своей жизни и по всему, что должно было быть.
Черт, он бы хотел, чтобы последние слова, которыми они обменялись, не были сказаны в гневе. Он не мог не думать, что во время последней встречи с Мэдом, он сказал лучшему другу, что хотел, чтобы тот умер.
В ту ночь он этого и желал.
Гейб вошел в часовню, ища священника, который проводил службу. Традиция требовала, чтобы семья умершего сделала «пожертвование» церкви. У Мэда не осталось семьи, и он написал Гейбу письмо с указаниями для его похорон, если что-нибудь случится с ним. Хоть сейчас Гейб и был чертовски зол на Мэда, было время, когда они были ближе, чем братья. Выполнение этой обязанности возложили на него до всего этого, так что в кармане Гейба был чек на десять тысяч для священника. Теперь только бы найти его.
