Потому что только так
Я смогу сегодня найти успокоение.
Я поворачиваю защелку, опускаю шторы
И жду, пока исчезнет последний вечерний свет
В темных глубинах души,
И моя спальня станет чернее угля…
Да, это совсем не лучшая песня для вечеринки, но Марк любил ее. Он проиграл короткий инструментальный проигрыш перед вторым куплетом. Стояла мертвая тишина. Может быть, им понравилась песня. Или, может быть, они так возненавидели ее, что безмолвствовали в знак протеста.
Его это не заботило.
Я запираю после себя двери,
Потому что в свете яркого дня
Что-то сжимается в моей груди,
Сердце разрывается, подступает паника.
Только в своем одиночестве я смогу успокоиться…
Пожалуйста, не осуждайте меня, за то, что остаюсь здесь,
Потому что я знаю – в этом мире нет свободных дорог.
Продолжая петь, Маркус кинул быстрый взгляд направо, надеясь, что Шарлотта и Майлз были за кулисами, поддерживая его. На самом деле, он должен был увидеть их, Маркус так глубоко прочувствовал эту песню, что ему необходимо было удостовериться, что, во всяком случае, сейчас его дети были рядом с ним.
Естественно, они были там с Райан и с широкими улыбками на лицах усиленно махали руками. «Слава Богу, что они не понимают этих печальных слов, – подумал он, улыбаясь. – И, слава Богу, Бьянка не настраивает их против меня».
Обычно за кулисами было довольно темно, но пол сцены, составленный из зеркальных щитов, отражал свет прямо на них троих, который кружился по их лицам, как в калейдоскопе. Эффект был такой красивый и загадочный, что Маркус не отводил глаз, и не только из-за детей, но и из-за Райан, которая обнимала их за плечи. Она находилась от него должно быть в шеси метрах, но Маркус смог прекрасно разглядеть нереально зеленые глаза, и ее красота потрясла его.
Вдруг, он осознал, что понятия не имеет, какой следующий текст он должен произнести. Что-то про вентиляцию и пожарную лестницу? Но слова просто вылетели у него из головы, и ему пришлось прекратить играть, чтобы собраться.
— Упс, я же говорил, что она новая, да? — сказал Маркус зрителям. — Такая новая, что я еще даже не запомнил слова!
Кто-то неловко захихикал, раздалось несколько обнадеживающих возгласов. Потом какой-то придурок закричал:
— Сыграй «Любовь всей моей жизни»!
— Я доберусь и до нее, — сказал Маркус. — Обещаю.
А сам подумал: «Заткнись, мокрица». Ему так надоело играть эту песню.
Он достаточно быстро оправился и спел заключительный куплет и припев песни «Я запираю дверь», прежде чем перейти к акустическим версиям некоторых его самых любимых песен. Зрители не отреагировали на его новую, темную сторону, но ему было все равно. Все, о чем он мог думать – только о Райан, об идеальной картинке, где он видел ее, стоящей рядом с его детьми. Ее образ, вместе с Шарлоттой и Майлзом, заставил его почувствовать себя сильным. И впервые за слишком долгое время – живым, полностью живым.
