- Я дурак каких поискать, - твердо сказал он. - С какой стати меня вдруг заботит, пренебрежительно она относится ко мне или нет? Ну и что, что она сказала мне название их отеля? Что из того? Да и кто она такая, вообще? Компаньонка! Хотел бы я знать... - Он в замешательстве замолчал. - Я могу позвонить мисс Карлайл. Она очень милая леди. Очень. К тому же это будет приятно маме. Совершенно очевидно, что маме она нравится. Моултон, а? Может, кузина. А может, племянница. Хотел бы я знать, если она... - Он опять замолчал и несколько минут постоял, внимательно глядя на угол своего стола, потом позвенел колокольчиком и, когда появился слуга, приказал подать ему экипаж. Через пять минут он уже командовал кучеру:
- Вилла Боргезе!
Если бы леди Черчхилл-Браун, которая в тот момент была озабочена судьбой своей дочери и выводила ее в свет столько раз, сколько это было возможно за короткий лондонский сезон, если бы она обладала сверхъестественными способностями, посредством которых могла бы проследить за передвижениями своего сына в последующие две недели, она была бы приятно удивлена и чрезвычайно довольна несомненным успехом ее плана, направленного на то, чтобы излечить его от пристрастия к безрассудным поступкам. Начальная стадия плана состояла в назначении Артура на дипломатическую службу. Как будто молодой человек, который плохо вел себя в Лондоне, вдруг кардинально изменил бы свое поведение, попав в Рим! Артур действовал так, как и предполагалось: в свойственной молодости безобразной манере. Конечно, леди Черчхилл-Браун об этом подозревала, поэтому могла ли она быть недовольной тем, что социальная активность ее сына в течение двух последующих недель ограничивалась встречами с мисс Карлайл - и с ее компаньонкой. Он невероятно долго созерцал Колизей в лунном свете; он посещал церкви, музеи, галереи и руины, с радостью изменив своим взглядам на все эти достопримечательности, он был безгранично благодарен мисс Моултон за ее объяснения и просветительскую работу, которой она любезно согласилась заняться; он обслуживал мисс Карлайл с беспримерным прилежанием и преданностью; за дневным чаем он сидел в уютных кафе, где умиротворенно беседовал о Габриеле Д'Аннунцио {(1863-1938) - итальянский писатель и политический деятель, яркий представитель декаданса} или вовсе молчал; и за все четырнадцать дней он ни разу не пересек моста по направлению к Удини! Последнее обстоятельство можно считать поистине чудом.
