– Сделаем! – радуется Посейдон.
Зевс рассыпал приказания свинцовыми шариками: разбрасывал мелкие, тяжелые слова, а брат, сестра, жена и дочь не отрывали от него взглядов.
Я смотрел на Ату. В ее глаза – черные, как покрывало ее матери.
«Здравствуй, Аид-невидимка, – говорили глаза. – Здравствуй, мальчик, который не побоялся просить совета у подземных первобогов. Я так ждала. Там, внизу, ни одной приличной игры… Поиграем?»
– За мальчиком… за мальчиком – глаз да глаз! Деметра, Фемида! Глаз да глаз! Никто никогда не должен узнать, что Офиотавр – на Олимпе! Он никому не должен назвать свое имя! Никто и никогда!
«Ты можешь не бояться, мальчик, – улыбались глаза обмана, – Крон стиснул нашу приманку железными челюстями. Он не будет отвлекаться ни на что, пока не отыщет Офиотавра, сына Геи. Разве это не прекрасная игра? В поиск. В войну. В великое средство, дающее молниеносную победу. Только такие игры и есть – настоящие…»
– Афина, дочь моя… Нам нужны войска. Союзники. Как можно больше. Рано или поздно бою между нами быть, и нужно подготовиться к этому. Хвала первобогам, время у нас теперь есть…
«А еще у вас теперь есть время. Отравленное время: в нем течет яд обмана. Но это ваше время. Можно хорошо поиграть. Поиграем, мальчик, не побоявшийся сойти в царство мертвых?!»
Кивка так и не было – зачем ей это? Был – угол приподнятых губ. Легкий прищур глаз. Насмешливый шепот Ананки в тон мыслям…
«Поиграем».
* * *
– Это просто! Просто, понимаешь, дубина?! Последний титан уже понял бы! Это ты! Твоя натура! Просто, понимаешь?!
Полированная скальная поверхность внутреннего двора подпрыгивает под ногами. На плиты ложится смачный плевок.
Солнце палит глаза и вот-вот заставит кожу обуглиться, и нестерпимо мечтается о прохладе подземного мира. Что оно вообще так разжарилось? Наверняка Гелиос снизил лет колесницы – посмотреть, что происходит на Олимпе.
А ничего там не происходит. Просто два юнца. Который помладше и покоренастее – бегает взад-вперед и орет. Хорошо так орет – небось, до Гелиосовой колесницы долетает.
– Ты не слышишь? Не понимаешь?! В смертные решил записаться?!
Тот, что постарше и повыше – ссутулился и смотрит исподлобья. Аж с небес видно, что недобро смотрит.
И меч у него в руке не с добром поигрывает.
Ох, поорет младший еще минутку – а потом такое начнется…
Младший готов орать до завтрашнего утра, а после – еще пару часов. Черная с просинью грива топорщится, лицо побагровело, руки в бока – и без пощады к собственной глотке:
