Предатель-взгляд дал ответ за меня. Вышвырнул короткое «да» – в глаза великой первобогине. И прохладные губы, растянувшись в улыбке, выдохнули возле уха – единственное слово, название страшного оружия:
– Молва…
* * *
– Восемь голов! – взвизгнул заполошный голос за дверями мегарона.
– Двенадцать! – не согласился бас.
– Чудо-о-о-вище! – закатился истошный женский визг во внутреннем дворе.
Грохотали копыта кентавров. Бряцало оружие. Гулко топотали по коридорам испуганные союзники. Дворец гудел обезумевшим ульем, весть перекидывалась быстрее огня: ползет… ползет же!
– А кто ползет?
–У тебя голова дырявая, что ли? Ата же, дочь Нюкты!
– А чего это она ползет?
– Ну, ведь чудовище же! Так и ползет! Брюхо – желтое, и когтями помогает…
– Ага, я еще слышала – и рожа страшнее, чем у Таната!
– Цыц! Нашла, кого поминать.
– И огнем дышит!
– Не дышит, а плюется! Ползет и плюется, а следом братец – жизни пожинает…
– Ой, спаси нас Зе-е-евс… А зачем она… сюда-то?
– А кто ее знает – чудище подземное. Наверное, с Кроном в союз вступила. После того поражения…
– Ой, что будет…
– Мне это не нравится, – тихо сказала Гестия, трогая меня за плечо. – Не нужно было ее принимать.
Молва расположилась в роскошном кресле (для особо почетных гостей, работа союзников с Лесбоса!). Прислушивалась к творящемуся за дверью и одобрительно кивала. Кокетливо поправляла на округлом плечике легкомысленную фибулу[3]-стрекозу.
– И когда успела? – буркнул Посейдон, разумея суету во дворце.
– Обязательно было так обставлять свое появление? – вопрос задала Деметра. Зевс ограничился приветствием и заявлением, что принимать Ату для Кронидов – честь. Сейчас он молчал, оглядывая пухлую богиню обмана – будто проверял: а если ее… как Метиду?
Хотя нет, уж очень кругла – в горло не пролезет.
– Нет, о дочь Крона, необязательно, – голосок у Аты – щебет веселой пичужки. – Но ведь все должны знать об этом ужасе, а? Молва! Сама молва восстала из подземного мира и ползет на Олимп! Заключила, коварная, союз с Кроном и решила напасть на его сыновей, пустить в ход…
Она прислушалась.
– Рога! – исторгла чья-то глотка во внутреннем дворе.
– Копыта! – это вопили нимфы.
– Хво-о-о-о-ост! – едва слышный вопль долетел из западной части дворца.
Мальчик, стоящий возле кресла Аты, едва заметно вздрогнул и пугливо обернулся по сторонам. Барашек – светлый, кучерявый, из голубых глаз, кажется, наивность вот-вот выплеснется.
