Еще ходят слухи, что Крон похоронил Золотой Век именно из-за того, что аэдов в нем расплодилось немеряно, и они крепко подружились с новорожденной дочкой Ночи – Атой-обманом.
М-меч тут в руке вознеся П-посейдон Черногривый,
Трижды острее клыков змеехвостой Ехидны,
С треском его опустил н-на башку кроноборца…
Ик… буль-буль-буль…
Не знаю, с кем из детей Ночи дружен этот аэд. Но уже подумываю – не познакомить ли его с Танатом?
– Как, говоришь, было дело?
Когда я выхватил у него мех с вином, он еще некоторое время булькал (тщательно попадая в ритм гекзаметра). Потом утер губы, поправил волчью шкуру, сползшую с плеча, огладил грязными пальцами гладкую полукруглую доску и завел, отстукивая по ней ритм:
С-славили всем существом громкозвучно богини и боги
Мудрую Зевеса дочь, что родилась в доспехе, Афину,
Та же копьем потрясла и воскликнула голосом грозным…
И потянулся к меху, скрючивая пальцы, будто изнывал от жажды. Из-под капюшона – волчьей головы – слюдяным блеском посверкивали глазки.
Вино я сказителю вернул, и он принялся заливать его туда, откуда шел звук: в мешанину волос под волчьей головой.
– Так кто раскалывал Зевсу голову?
Аэд глухо булькнул в мех. «Может, сын, а может, папа», – невнятно прозвучало из булька.
Оружие он только на моей памяти менял трижды: сначала была секира, потом почему-то скамейка, меч вот еще…
Странный аэд: по мере того, как вина у него в организме прибавлялось, речь звучала яснее, а песня лучше складывалась. Под конец меха и вовсе сложилась: и о том, как Зевс попросил какого-то сына молотом расколоть ему голову, и о том, как из расколотой головы кроноборца появилась с боевым кличем взрослая дочь – Афина…
Праздник, который за этим последовал, аэд вознамерился расписывать до заката.
– Хватит. Иди.
Густо рыгнув в небеса на прощание, сказитель обнял доску и заковылял туда, где лагерем стали сатиры.
Лгать меня никто не учил – да. Мне и не нужно.
Напоить сказителя – а там уж он все сочинит за меня.
– Зачем было что-то измышлять? Почему просто не сказать правду?
Нос у Фемиды, дочери Урана и Геи, и правда малость уточкой – так, немного. Вот про пифосы Деметра была права – в обхвате правдолюбивая Фемида… еще попробуй обхвати.
– Какую правду?!
Вроде бы и шепотом спросил – а аж в ближайших горах отдалось. Что прикажешь говорить, справедливая Фемида? О том, как Посейдон меня за гиматий дергал: «Слышь, брат… ну, разозли меня хоть немного, настроения же нет». О том, что он вдарил по черепу Зевсу не один раз, а четыре? Первый раз – вскользь, еще три – озадаченно кряхтя и приговаривая: «Из чего у тебя голова-то откована…».
