Джил затошнило. Наконец, она смогла вставить слово:
— Необходимо, чтобы ты немедленно приехал. Я прошу тебя.
По интонации ее голоса Джин Ширак понял, что это не пьяная прихоть. Его охватило жуткое предчувствие.
— Еду, — сказал он.
Как только он повесил трубку, Джил прикурила сигарету и начала трястись. Она испытывала физический страх от Джина Ширака. Ей было неизвестно, почему он попросил ее утащить Зуни в Энсинаду и оставить его там, согласно задуманному плану. Но она подспудно чувствовала, что это очень важно и очень опасно. Тем более рассвирепеет Джин.
«Дорогуша» Джил услышала мягкое гудение роллс-ройса. Затем у входной двери раздался звонок. Она заторопилась. Сырой запах крови, разлившейся по ковру, вызвал приступ дурноты. Она отворила дверь.
Стального серого цвета роллс-ройс Джина Ширака припарковался позади кадиллака. В дверном проеме появился продюсер, пожевывая сигару «Шерман». Вид у него был злобный и обеспокоенный. Он почти оттолкнул Джил, чтобы пройти в дверь. Его голубые, очень светлые глаза уставились на «дорогушу» Джил, которая тотчас опустила ресницы.
— Ну, что там у тебя? — ехидно спросил он.
Она молча открыла дверь позади себя. Слова застревали в горле. Джин Ширак немного удивленно озирался вокруг. Сан был закрыт в другой комнате. Все вроде бы было в порядке. Кроме одной детали — отвратительнейшего запаха.
И только дойдя до середины комнаты Джин Ширак увидел труп навахо, который поначалу было не заметил из-за канапе.
Страх пересилил ярость, и он медленно повернулся к Джил.
— Черт возьми! Он мертв?
Вопрос был чистой формальностью, если принять во внимание состояние тела. Джил нервно скрестила руки на груди.
— Думаю, что да, — пробормотала она.
Джин пришел в себя от первого удивления и повернул к ней искаженное гневом лицо.
— Это ты, несчастный придурок, убила его?! — прошипел он. — Дерьмо вонючее, убирайся к…
На глазах Джил навернулись слезы.
— Это не я! — воскликнула она. — Это… Это Сан!
Продюсер недоверчиво посмотрел на нее:
— Сан? Да он и мухи не обидит! Выкладывай, что произошло?
Джил начала ему объяснять. По мере того, как она рассказывала, от лица Джина Ширака все более отливала кровь. Он развернулся и влепил ей затрещину.
— Идиотка! Овца! — бранился он. — Ты и твоя пантера! Можно подумать, ты еще не натрахалась!
— Но я же не знала! — рыдала «дорогуша» Джил. — Я не могла дальше ждать. Потом бы мы были уже в Мексике…
Он снова дал ей пощечину. Осатаневший от злости Джин никак не мог привести свои мысли в порядок.
