- Вроде бы… А где…
- Уехал в морг пару часов назад, скоро должен вернуться. Сделать тебе кофе?
- Да, пожалуйста, - кивнула я. – Пойду, соберусь, скоро же в участок?
- Ага, - Ватсон поднялся со стула и потянулся за туркой.
И снова привычные занятия, призванные упорядочить мысли и взять себя под контроль. Хорошо, что Шерлока нет. Сейчас у него были бы все козыри на руках, пока я в таком разбитом состоянии.
Душ, дейзик, укладка феном, легкий макияж (черная тушь, румяна), в полотенце до гардеробной, не пересекаясь с Ватсоном, и выбор одежды. Предпоследний день весны выдался пасмурным, того и гляди, польет дождь, так что ничего широкого… Склонив голову на бок, я без привычного воодушевления скользила взглядом по рядам одежды, заново перевешенной мною после того хаоса, что здесь устроил Холмс. Оп. Это еще что?
Задумчиво закусив губу, я подошла ближе и выудила из рубашек вешалку с одной точно мне не принадлежавшей. Вот это да. Та самая синяя рубашка, в которой Шерлок играл со мною в покер. Ах, да… Я же ее похвалила тогда… Но когда он успел ее сюда повесить, и сколько раз бывал у меня в квартире? И что это за намек?
Неужели отсылка к равенству между нами? Помнится, именно на этой почве женщины вообще стали носить мужские рубашки… Или предложение партнерства? Может быть, благодарность за вчерашний инцидент с Донован. Вариантов много, факт один. Рубашка теперь висит у меня, все еще пахнет его одеколоном, несмотря на то, что постирана. Примем за подарок.
Или за козырь, так мило презентованный мне Шерлоком. Мужская рубашка на женском теле может создавать два образа: сексуальный и деловой. По заверениям Холмса физиологически я его не интересую (то ли плакать, то ли смеяться, нужное подчеркните), однако презент рубашки как бы мягко намекает на обратное. Подсознательно Шерлоку хочется увидеть меня в его одежде, потому что у мужчин действует логическая цепочка «на ней моя вещь, значит, она принадлежит мне». О… Сколько всего можно разыграть из этого! Блестяще!
Сбросив полотенце, я достала из комода белое белье без всяких изяществ и капроновую просвечивающую белую майку. Натянув к этому черные джинсы-дудочки и обув балетки, я накинула рубашку Холмса поверх майки, завязала концы в узел чуть повыше живота и застегнула пуговицы до груди, оставив широкий вырез, позволяющий понять, что майка просвечивает. Показывая, не показывая, так сказать.
- Джон, я тоже буду кофе, - послышался из прихожей голос Холмса. Как вовремя. На старт, внимание, марш.
