— Я тебе не верю, — сказал он. — Сам знаешь, это было бы больше, чем невыносимо.
Я кивнул.
— Ничего другого я от вас и не ожидал. Но в шесть вечера она будет здесь. А срочность, на которую я ссылался, покоится в вашем сейфе. Я имею в виду чековую книжку. Вы, конечно, обратили внимание, что начиная с первого мая я подавал вам памятку о состоянии наших финансовых дел каждую неделю, а не дважды в месяц, как обычно. Из ста пятидесяти восьми дней, прошедших с начала года, вы работали дней десять, а я — меньше двадцати, если не считать моих повседневных обязанностей. Я ненароком…
— Не «меньше двадцати»! Меньше, чем двадцать.
— Спасибо. Я ненароком выведал, что состояние миссис Оделл исчисляется цифрой с восемью нулями. Или даже с девятью. Мне оставалось либо уволиться и сделать ей предложение, либо вынудить ее обратиться к вам. Я бросил монетку — и вы выиграли. Вот я и написал ей письмо.
— А вот теперь, — процедил он сквозь зубы, — выбирать буду я.
— Разумеется. Увольте меня или принимайтесь за работу. Если вы меня уволите, я не стану брать у вас отступные. Ведь в таком случае мне пришлось бы снимать деньги с вашего банковского счета, а всякий раз, как мне приходилось это делать в течение последнего месяца, я с трудом удерживался от рыданий. Меня так и подмывало разорвать на себе одежды и посыпать волосы пеплом. Когда будете принимать решение, не забудьте, что по меньшей мере дважды вы сами поступали так же, когда денег на счету оставалось — кот наплакал. В последний раз такое случилось, когда вы послали меня к женщине по фамилии Фрейсер. Разница только в том, что на сей раз я поступил так, не посоветовавшись с вами. Я предпочитаю отрабатывать хотя бы часть своего жалованья.
Вулф обеими руками вцепился в набалдашники подлокотников кресла, откинулся назад и закрыл глаза. Губы, правда, втягивать и выпячивать не стал — это означало, что ни о чем серьезном он не размышляет, а только прикидывает, стоит ли овчинка выделки.
Я уже собрался было развернуться к письменному столу и приступить к чтению собственного экземпляра «Таймс», когда Вулф открыл глаза, выпрямился и заговорил:
— Насчет моих слов по поводу самого важного факта, на который не обращают внимания. Эта женщина, разумеется, захочет знать, в чем он состоит. У тебя есть предложения?
— Еще бы. Я уже ей сказал — вчера. Главное — то, что Оделл вошел в комнату Браунинга и выдвинул тот самый ящик, в котором, насколько все знали, всегда хранилось только виски. Почему? Вот самый главный вопрос. Вы читали про это убийство только в газетах, а я вчера битых полтора часа обсуждал его с Лоном Коэном и узнал кое-какие подробности, которые не публиковались.
