У нас нет места тем, кто привык проигрывать. Мам нужны крепкие ребята, которые идут, куда им укажут, и всегда побеждают.
Адмирал Джон Ингрэм, 1926 г.
Когда мы сделали все, что могли, на равнине, нас перевели в горный район Канады для более жестких тренировок. Лагерь имени сержанта Смита очень походил на лагерь Курье, только был гораздо меньше. Но и Третий полк теперь поредел: в самом начале нас было более двух тысяч, а теперь оставалось менее четырехсот. Рота Эйч уже имела структуру взвода, а батальон на смотре выглядел, как рота. Тем не менее мы до сих пор назывались «рота Эйч». а Зим - командиром роты.
На деле уменьшение состава означало более интенсивную индивидуальную подготовку. Казалось, что инструкторов-капралов стало больше, чем нас самих. Сержант Зим, у которого голова теперь болела не за две сотни «сорвиголов», как было вначале, а только за пятьдесят мог теперь постоянно следить недреманным оком за каждым из нас. Иногда даже казалось, что он рядом, когда ты был точно уверен, что его нет. Так и выходило: стоило сделать что-то не так. Зим откуда ни возьмись вырастал у тебя за спиной.
В то же время проработки, которые время от времени все разно выпадали на нашу долю, становились более дружественными. Хотя, с другой стороны, любой выговор казался более унизительным - мы тоже менялись. Из всего первоначального набора остался только каждый пятый, и этот каждый пятый был уже почти солдатом. Зим, похоже, вознамерился доводить каждого до кондиции, а не отправлять домой.
Мы стали чаще видеться и с капитаном Франкелем, он больше времени теперь проводил с нами, а не за столом в кабинете. Он уже знал всех по имени и в лицо и, судя по всему, завел в голове досье на каждого, где точно фиксировал наши промахи и удачи, кто как обращается с тем или иным видом вооружения, кто болел, кто получил наряд вне очереди, а кто давно не получает писем.
Он не был таким жестким, как Зим, не повышал тона, не говорил обидных слов, чаще улыбался. Но за мягкой улыбкой скрывался стальной характер. Я никогда не пытался вычислить, кто из них двоих более соответствует идеалу солдата - Зим или Френкель. Безусловно, они оба как личности были гораздо ближе к такому идеалу, чем любой другой инструктор лагеря. Но кто из них лучше? Зим делал все с подчеркнутой точностью, даже с некоторым изяществом, как на параде. Франкель же проделывал то же самое, но в каком-то порыве, «с брызгами» - как будто играл в игру. Результаты были те же, но никто, кроме капитана, не мог представить исполнение поставленной задачи легким, чуть ли не пустяковым делом.
