— Тонет кто-то! — крикнул Фолко и первым очертя голову бросился к полынье.
Малыш едва успел повиснуть у него на плечах и остановить хоббита.
— Ты что, сам на дно захотел?!
Торин осторожно попробовал ногой лед. Тот вроде держал. Вытащив верёвку и торопливо завязав петлю на её конце, гном, чуть пошатываясь, двинулся к полынье. За ним поспешили Малыш и Фолко, наспех обвязав друг друга другой верёвкой.
Лед под ногами пугающе скрипел, кое-где по нему начинали змеиться предательские трещины, но друзья всё же шли вперёд и вскоре увидели, что в полынье бултыхается какой-то человек, отчаянно пытаясь выбраться обратно на лёд; на другом берегу к дереву был привязан осёдланный конь и рядом с ним — другой, под вьюками.
— Эге-гей! Держись! Мы идём! — заорал Торин, желая подбодрить тонущего.
Однако лёд вблизи полыньи был то ли подмыт тёплыми ключами, то ли ещё почему-либо, но оказался ещё менее прочен, чем у западного берега. Гномы легли и поползли, однако вскоре лёд вновь стал похрустывать под тяжёлым Торином, и тот замешкался. Они подобрались уже довольно близко, и было видно совершенно белое лицо попавшего в беду человека; обессилев, он уже не пытался выкарабкаться на край полыньи, а лишь кое-как держался на поверхности, — даже кричать перестал.
Гномы задержались, и тогда Фолко, взяв верёвку в зубы, осторожно пополз вперёд. Он не чувствовал страха, была только неясная злоба на всю эту реку, этот лёд, на дурака этого, которого угораздило провалиться в таком неудобном месте… Лёд хрустел под ним, однако ему удалось заставить себя не слышать этого, и вскоре он, подползя почти к самому краю полыньи, исхитрился и накинул широкую петлю на плечи тонущему. Тот отчаянным усилием продел в неё руки, и хоббит затянул спасительный аркан у него под мышками. Гномы дружно ахнули, ухнули, рванули что есть силы — человека пробкой вынесло на лёд, и, прежде чем он успел подломиться под тяжестью тела, друзья оттащили спасённого в безопасное место.
Спустя считанные минуты на берегу уже вовсю пылал костёр, Малыш и Торин суетились вокруг полураздетого человека, растирая ему руки и ноги, а хоббит осторожно вёл в обход полыньи испуганно похрапывающих коней. Только теперь он смог наконец разглядеть спасённого ими.
Он был высок, светловолос, уже не молод, но и далеко не стар, — скорее он находился в возрасте между тридцатью и сорока годами, возраст не очень почтенный для хоббита, но расцвет сил для человека. Его развешанная у огня добротная одежда, прошитая по швам красным шнуром, выдавала в нём уроженца Дэйла. Он бы вооружён — длинный прямой меч в потёртых красных ножнах, а в одной из седельных сумок зоркий хоббит углядел очертания шлема. На полуобнажённой груди человека Фолко заметил длинный багровый рубец — довольно свежий, ему ещё предстояло стать белым шрамом.
