— Значит захотели убрать из сотни того, кто мог быть посыльным, — упрямо гнула свое девушка. — Это что же получается, тетка все знает, — вдруг осенило ее.
— Не-э-э, — даже затрясла головой Анюта. — Приказ был отрядить лучший десяток. А у Егора и есть самый лучший. Он сам мне сказывал, как все было.
— Господи, да какая разница, — едва не заламывая руки, в отчаянии всхлипнула царевна. Нужно как-нибудь передать ему весточку. Я видеть его хочу. Понимаешь? Прижаться к его крепкой груди, ощутить вкус его уст, на моих устах, услышать стук его сердца и почувствовать его дыхание.
Девушка в отчаянии опустилась на лавку, и устремила взгляд в темное окно. Потом перевела взгляд на ацетиленовую лампу, мастерской ее ладушки, и на душе стало совсем тоскливо. Ну почему все против них?! Это несправедливо! Вот не нужен ей венец царевны, и трон царский не нужен. Тем более, Ксения уж понесла, а значит и наследник вскорости явится на свет. В то, что может случиться плохое она не верила.
— Анюта, а чего это мы в одного только Егора уперлись? Нешто у Ивана больше друзей нет, — вдруг осенило ее.
— И думать не моги, царевна, — тут же воспротивилась Анюта. — нешто можно кому не попадя такое доверить.
— Так ведь ни кому не попадя, а друзьям Ваниным.
— Ага. Дружки у Ивана и Егора те еще ухари. Забыла как один из них разболтал о том, что ты к ним на гулянья бегала? Не-э-э, и думать не моги, Лизавета Дмитриевна.
В глубине души, Анюта боролась со своей преданностью царевне. Саботировать ее просьбы по передаче весточки ее любимому, и при этом всячески изображать беззаветную преданность, было откровенно трудно. Она прекрасно понимала, что поступает правильно, что тем самым спасает как минимум жизнь Ивана.
А ведь благодаря именно ему, ее Егорка жив. О том, ее жених сам сказывал. Именно наука сотенного, сберегла их от разгрома. Не то, кто знает, чем бы закончилась та атака.
Очень может статься, что ее суженный сейчас уж лежал бы в сырой земле, или оказался на невольничьем рынке. И поди еще пойми, что горше.
— Анюта, ну а ты-то с Егором видишься?
— Как отправили его в Преображенское, так только раз и встретились. Они там все время проводят в заботах, обучают потешных штыковому бою и иным премудростям.
— Скучаешь? — С явным сочувствием поинтересовалась она.
— Вестимо, скучаю, царевна.
— А свадебку-то когда решили справить?
— Родители сговорились на зимний мясоед[1].
— Счастливая, — тяжко вздохнула Лиза.
Потом вновь посмотрела за окно, как и следовало ожидать ничегошеньки там не рассмотрела, и вновь огласила светелку горестным вздохом. Вот за что ей это все? Не могла взгляд на ком ином остановить? Мало ли вкруг вьется из достойных семей? Так нет же, угораздило. Понятно, что сердце не выбирает, а просто любит. Да только от того ну ни капельки не легче.
