Ему нужно было как можно быстрее прийти в себя, а потому совсем не помешает совместить прогулку и опохмел. А потом, ближе к ужину, можно будет наведаться и в Измайлово. Хм. К тому же, повод предложенный сотенным, вполне даже резонный.
Решено! Так и поступит.
Гонимый плохим самочувствием и жаждой, полковник очень быстро добрался до трактира. Тот встретил его характерными запахами, и приглушенными голосами посетителей. Не сказать, что их было много, все же рабочий день в разгаре. Но обеденный зал был заполнен чуть не на половину.
— Дорогой Гастон, что с вами? — Раздался наиграно издевательский голос де Атталя.
Тот устроился за одним из столов, и приметив своего доброго знакомого, поспешил пригласить его составить ему компанию. Ну и не сумел удержаться от удовольствия, пройтись по поводу состояния де Вержи.
— Лучше не спрашивай, — присаживаясь за стол, отмахнулся тот. — Давненько я не напивался д потери памяти.
— То есть, того как вы с цесаревичем устроили пальбу в воздух посреди слободы, ты не помнишь?
Между бровей Гастона пролегла глубокая борозда, указывающая на усиленную работу мысли. Потом появилось страдальческое выражение.
— Смутно.
— Ясно. Тебе нужно срочно принять целительный бальзам, — констатировал иезуит.
— За тем и пришел. Грегор, у тебя найдется кувшинчик анжуйского?
— Разумеется, господин де Вержи, — тут же откликнулся трактирщик.
— Неси. И побыстрее. Ну и своего знаменитого барашка.
С барашком пришлось обождать, а вот кувшин с вином, и кубок появились сразу же. Уж больно выразительным был вид у Гастона.
— Господа, предлагаю выпить за здоровье царя Дмитрия, — поднявшись со своего стула, провозгласил де Вержи.
Присутствующие в трактире вразнобой, и без энтузиазма поддержали здравицу. Так, больше для порядка, чем в действительности желая здоровья царю.
— Дружище Гастон, тут все свои. Стоит ли, оно того? — Все же отпив за здравие государя, усомнился де Атталь.
— По твоему монарх дикой Московии не достоин уважения цивилизованных европейцев? Я правильно тебя понимаю, Жером? — Отставляя в сторону осушенный кубок, поинтересовался де Вержи.
— Не надо мне приписывать те слова, которых я не произносил, как и то, на что я не намекал. Я просто хотел сказать, что подавляющее большинство европейцев находятся в Московии только ради звонкой монеты. Нам хорошо платят, мы честно торгуем своими талантами и кровью. Любить русских мы не обязаны.
— То есть, ты не любишь русского царя?
— Не люблю, — пожав плечами, легко согласился де Атталь. Но это мне не мешает честно ему служить. Чего не скажешь о многих русских, которые всячески выпячивают свою любовь и преданность царю.
