— Это верно. Но секрет выделки стволов он только запродать может. А вот выделку карбида и карбидок и сам сумеет наладить.
Как Иван не пытался назвать лампы ацетиленовыми, тем ни менее за ними напрочь закрепилось название карбидки, как впрочем и в его мире. Ну да, как говорится, хоть горшком назови.
— Это-то да, но и сведения о станках, тоже дорогого стоят. В конце концов секрет можно продать тем е оружейникам, — возразил сотенный.
— Ну, скорее всего он собирается так и поступит. Но продать секрет, это срубить деньгу один раз. А то что сможешь делать сам, это уже совсем другое.
— Ясно. И как звать того купчишку?
— Купчишку, — пренебрежительно бросил Кузьма, а потом весомо добавил. — Купца, причем серьезного. И тебе знакомого.
— И?
— Так новгородец, Жилин такой, Игнат Пантелеевич.
— От-тано как. Опять выходит объявился, в гробину его душу мать нехай.
— Надеюсь на тот свет его спроваживать не станешь? — Опасливо покосился на Ивана Кузьма.
— За то что хотел тишком да бочком выведать секрет? Нет конечно. Что же я вовсе берегов не вижу, — открестился Иван.
— А как же Родион? — Стрельнув хитрым взглядом, и отправляя врот очередную ложку щей, поинтересовался Овечкин.
— Кузьма? — Строго одернул его Иван.
— А что Кузьма? Ты почто меня к себе прибрал? Знать и выведывать, то мое ремесло, пожав плечами, с легкостью возразил «нищий».
— Родион, то иное, — вздохнул Иван. — Они тогда через кровь перешагнули, чтобы батю в кабалу захомутать. Сейчас же другое дело. Так что, нужно будет что-нибудь удумать, чтобы Петр Селин не дергался лишний раз, и место свое знал. Ну и Жилина этого какнибудь проучить.
— А ты, поговори с Петром. По душам, и открыто. Понятно, что жадность мужика обуяла.
Но ить, сынок его старший в твоей сотне состоит. А что есть на этом свете дороже деток-то?
— Я тебя понял, — задумчиво помяв подбородок, заросший жиденькой бородой, произнес Иван. — Что еще?
— А еще, Кузьма Овечкин, — вздохнул собеседник.
— Не понял, — вздернул бровь Карпов.
— А чего тут непонятного. Подошел ко мне один, предложил заработать. Да не поскупился, пятьдесят рублей пообещал, и даже пять задатком дал.
— И ты взял?
— Взял конечно, — ответил Кузьма так, словно ему задали самый, что ни на есть глупый вопрос.
— Молодец, — уважительно одобрил Иван. — А теперь подробности. Кто, что, зачем?
— Иноземец какой-то. Толком пока не выяснил. Знаю только, что осел он в доходном доме Гладкова, на Рождественке, в Белом городе. Да по говору, вроде как из германцев будет.
