— Да иди ты, — ржу, смущенная уже я… столь ярким проявлением чувств. Силой выдираюсь из хватки, отталкиваю ее от себя. — Раздевайся и кушать пошли. Суп стынет.
— Какой? — радостно.
— Какой, — перекривила ее я, гримасничая. — Какой есть. Батон хоть купила?
— Забыла… — обижено надула губы.
— Ну, молодец… че сказать. Растяпа…
— Да тут Леша… — и понеслась… душа в рай, и «сопли» в мои бедные уши.
* * *
— Мам, пап… я дома.
— О, лапуля наша! Привет!
Обменяться с мамой поцелуями в обе щеки — и приняться разуваться.
— Мой руки — и за стол!
— А че батя, не дома? — удивленно, видя, что в комнате телевизор выключен, да и на кухне папани нет.
— В магазин пошел. Так, кое-что… забыли купить. Сейчас будет.
— А Ритка че? — крикнуть, силясь быть громче вредного потока воды. Черт, ошпарилась (пока привыкнешь после котла к обычному, центральному отоплению, где сразу кипяток из крана).
— А че Ритка… ушла гулять со своими. Кто-то там приехал по нее. Вот и убежала… по-быстрому, чтоб мы не видели.
Вытереть руки — и повесить полотенце обратно на крючок.
Шаги на кухню. Взгляд на маманю, которая застыла у стола: крошит колбасу (судя по кубикам, грядет оливье).
— А ты молодец, что позвонила… предупредила. Хоть вкусненького успела приготовить. Правда, пока только отбивные пожарила, но вот, сейчас, еще чуть-чуть — и салат будет готов… А там и папа сладкого чего-нибудь принесет, к чаю. Бери, накладывай, не стой. Там еще… где-то картошка пюре есть в холодильнике… На сковородку кинь, будь добра…
— Ма… Так Ритка же там у нас… и че, тут тоже мутит?
— Ой, Ник. — Обмерла. Руки в боки. Отчаянный, полный боли взгляд на меня. — Будто она что-то нам говорит или слушается. Я уже устала… ей повторять. Как вам с Рожей — одна порода. Что горохом об стенку. Пока сами шишек не набьете — пока не остановитесь…
И снова обернулась. Застучала ножом по доске, «рисуя» долготы и широты.
— Или не остановят… — тихо рычу себе под нос.
— А то я не знаю… — гаркнула. — Но… что поделаешь. У нее там… «любовь». Куда там мы с отцом со своими поучениями?
Скривилась я от злости.
— Какая… нафиг, — едва сдержалась от мата, — любовь! Не со всеми же подряд. Аж жутко смотреть на ее кавалеров. Кроме бабла — ниче нет. Даже мордой… противные.
— Ну… — и снова взор на меня. — А что я делаю? Ремнем бить уже поздно.
— Был бы Рожа… ума вставил, — буркнула я.
— О-о-о! — взревела мама. — Вы уже себе вставили! Так что не надо! — махнула на меня рукой. Резвые движения — разбивая яйца и чистя их от скорлупы. — Был бы… Будет. Вон… осталось недолго.
