– Вот и все, шурави, сейчас ты умрешь!
Сергей продолжал идти, лихорадочно ища выход из сложного положения. Он только сейчас понял, что его ведут на расстрел, что он сейчас должен умереть. Сколько раз он видел это в кино, читал в книгах, но осознать, что сам стал участником этого мероприятия, никак не мог. Он никогда и ни за что бы не поверил, что сам прочувствует и пройдет это, особенно физиологически и душевно. Пройдет и умрет. Его просто не станет. Он горько усмехнулся и остановился, потому что почти уперся в дерево и из-за ее крика, который словно одернул его. Прикрыв глаза, он подумал о том, что немецкий язык и вправду, как утверждали участники Великой Отечественной войны, в полевых реалиях оказался командным языком.
– Стой! Ты думаешь, я тебя вечно буду тащить в горы? Твоя жизнь закончится здесь! Ты мой самый ненавистный враг и должен умирать медленно! Почему ты снова оказался русским? Русским, который снова убил члена моей семьи. Тем я отомстить не могла, а уж тебе отомщу за всех. Жалко, что я не могу объяснить тебе, ради чего ты умрешь!
Она подбежала к нему, развязала руки, резко развернула к себе лицом и сильно ударила стволом винтовки под колени, отчего ноги Сергея согнулись, и он упал на колени. Это длилось недолго. Превозмогая боль, он встал с колен и, выпрямившись, гордо посмотрел на нее. Она, еще сильнее рассвирепев, отпрянула, сделала несколько шагов назад, вскинула винтовку, прицелилась ему в голову и закрыла глаза. Но выстрелить не смогла и, опуская винтовку, тихо сказала:
– Почему я не могу выстрелить? Что в тебе такое? Почему ты не боишься? Я не понимаю своих чувств!
Он смотрел ей в лицо и думал, что стоит совершить бросок и нанести один-единственный удар, как сломаются ее шейные позвонки. Тогда больше не будет угрозы для жизни. Но смысла в этом он не видел. Куда он пойдет, если даже не представляет, где находится? А если и уйти в горы, то долго он там не протянет без еды и воды. Его поймают через день, два, и он все равно умрет. Он снова перевел взгляд на эту женщину. Ее чистые черты лица напомнили ему прошлую жизнь. Он не хотел убивать ее, он вдруг безумно захотел наладить с ней контакт и поэтому спокойно сказал, с трудом подбирая слова, вспоминая основы немецкого языка:
– Марта, ты извини меня! Я не хотел убивать твою сестру. Мы же на войне, а она стреляла в моих товарищей. Что случилось с твоей семьей, я не знаю, и моей вины здесь нет. Ну, а если хочешь убить меня, то делай это быстрее. Мне все равно. Я и так здесь как во мраке. Все равно смерть рядом и не важно, когда умрешь: сейчас или чуть позже.
