Гоги, Филюня и Любица в момент нашли общий язык, и эта троица постоянно куда-то лезла, что-то придумывала. Исцарапанные, чумазые, они носились как оглашенные, пока Авер, в своей манере объяснять все доходчиво, не поговорил с ними. Даже набалованный сверх меры бабулей Гоги прислушался.
А баба Маня воспылала огромной любовью к "Игору", который дотошно выяснял рецепты абхазской кухни, записывал их и пробовал готовить их под её присмотром.
-Какой умный малчик, гаржус табой!
Мужики рано утром и под вечер - днем было душно и жарко, - стучали, пилили, замазывали дырки в стенах, настилали пол, вставляли рамы. Привезший камни родственник, осмотрев все, кивнул головой, и на следующий день пришли помощники, два взрослых сина и три подростка. Работа продвигалась, и к отъезду гостей левая часть дома - три комнаты на втором этаже - приняла жилой вид, оставалось побелить их и все.
Купаться полюбилось всем вечером, когда море, уставшее за день качать на своих волнах шумных и колготных людей, затихало и едва плескало водой на берег. В сгущающихся сумерках поблескивающая вода казалась загадочной, а неспешно выплывающая луна - как раз было полнолуние - украшала море серебристой, в небольшой ряби, дорожкой. Накупавшись, все просто сидели и любовались такой красотой. В такие минуты и случалось единение с природой - душа просто растворялась и парила высоко в небе.
И хвалилась Манана приехавшей Ольге Евсеевне своими такими 'замичателни гости'. А на ехидное замечание Дашки про то, что помирать собралась, ответила:
-Нильзя! Далжна много!
Пояснила, что 'далжна' Стоядиновичам отцу и сину, Сашику и сину Миньке, Димусику, Ваничке залатому -'надо жит, чтоби всэм било куда приехать к морю.'
Отдых пролетел быстро, провожали Стоядиновичей и Аверов со слезами и причитаниями Мананы, велела всэм мамой поклясться, что приедут еще! Сама грозилась 'пириехат на ваш халодний Урал, э!'
Синхронисты и Егор оставались на август с баб Олей - им ещё год учиться в школе. Егор твердо решил после девятого класса пойти в ПТУ на повара, а там, после окончания и навыки будут, и на вечернее отделение можно поступить, Манана предрекала ему 'високий пост и балшой успэх'
У Аверов больше всех печалился Филюнька, уж очень ему полюбилось и море и друг Гоги.
Димка Чертов в последние дни перед отъездом Аверов, любуясь необыкновенно красивым закатом, сказал им:
-Дядь Авер, я, знаешь, чё-то передумал в Рязань поступать, нагляделся на всю эту разруху и страдания людские, ещё Чечня вон никак не успокоится. Не хочу! Не хочу стрелять, что-то разрушать, лучше в гражданский институт попробую, вон, хоть в автодорожный. Дед Плешков и ваш старенький дедулька мне как-то ответили почти одинаково, когда я спросил про войну, типа - ничего хорошего, тяжело. А здесь насмотрелся... двадцать первый век, блин, да и вы с батей, и Саня Плешков - все, как говорится, попали под раздачу.
