После службы было крещение, торжественностью момента прониклись все. Санька маленький, сидящий на руках у Саньки-большого, не пикнул, с любопытством смотрел на огоньки свечек, на солнечные лучики, проникающие в окна и отражающиеся от иконостаса и окладов некоторых икон. Батюшка щедро полил водичкой и маленьких, и больших, все крещеные надели крестики, притихшие и какие-то задумчивые вышли неспешно из храма, опять полюбовались им снаружи... Санька-маленький сладко сопел уже на больших папиных руках, Авер как-то нехотя отдал малыша, улучив минутку шепнул Алюне:
-Может, ещё родим кого? Уж больно сладкий тезка у меня.
-Сашка, у нас год-два - и внуки будут.
-Да понимаю я, понимаю, дети нас не поймут, у Ваньки Натаха помоложе, а ты у меня - старушка, - он чмокнул её в щеку, - ладно, будем ждать Настюшиных деток. Минька, сдается мне, долго будет копаться, не случилась ещё у него на пути такая вот подсолнушек.
-Кто знает, может, наш малой вперед всех родит, у него и в восемь лет поклонницы имеются, аж три.
Родители поулыбались - Филюню в последний месяц учебы каждодневно провожали и встречали три подружки, влюбленные в него, мелкий ругался, убегал от них, а потом привык, стал с ними дружить.
В обед по жаре пить за окрещенных не стали, мужики обошлись пивом, остальные пили холодненький компот, сваренный в ведерной кастрюле, опять долго купались, перебаламутили всю воду, согнали с любимых мест гусиков, которые долго возмущенно гоготали, потом были шашлыки, приготовленные доморощенным шеф-поваром Егорушкой, и песни, вот уж где отрывались все.
Баба Тоня сбегала до местного гармониста, и долго ещё из Аверовского сада раздавались песни. Перепели все: и русские народные, и современные, утомившийся гармонист взмолился:
-Ребяты, пальцев не чую!
Рано по утру разъезжались: Чертовы, Доронины и Серый - в Москву, Аверы, синхронисты и Егорушка Доронин - в Гагры.
Через сутки с небольшим "русский десант" высадился в Гаграх. С первых же шагов Алька с Авером потрясенно застыли: вместо цветущих окрестностей, полуразрушенные, зияющие пустыми пролетами окон дома, много заброшенных, разрушенных санаториев и пансионатов, разросшиеся, неухоженные кусты и запустение... и только море осталось прежним... Алька, зажав рот руками, со слезами смотрела на все это. Потряс знаменитый вокзал - красивое здание в выбоинах от пуль, с заколоченным входом, а на перроне маленькая будочка с небольшим окошечком, над которым прикреплен обычный лист бумаги с написанным от руки объявлением о прибытии и отправлении скорого поезда Сухуми-Москва.
