-Вася, сынок, ты ли это? Ай случилось чего, ты приехал? - подслеповато щурясь, спросила она.
-Навестить вот собрался, - промямлил 'ребенок', уже имеющий внуков.
-И то, и то, - покачала головой мамка, - хоть не к холодным ногам приехал.
Она как-то отстраненно-вежливо слушала сынка - про его жизнь, про деток, про внука-правнука Антоновны, и не радовалась.
-Вот и хорошо, что ты, сынок, жив-здоров, и я на тебя поглянула, Миньку вот дождуся и на погост пора.
-Ккакого Миньку? - запнулся сынок, ужасаясь её равнодушию к нему.
-Миньку-то? А внучка моего, самого желанного, у меня ить их трое: Минька, Настька и Филенька. Настька-то хулиганкою росла, Филюня, он как котенок игручий, а Минька... - она помолчала, - Минька -это мне утешение и душевность, как дед их говорил, "завсягда". Ты не обижайся, отвыкла я от тебя-то, пойду, полежу чуток. Небось, через два дня скажешь, что ехать должон уже, ты не стесняйся, я давно поняла, что мы с тобой навроде в родстве, а и навроде как чужие.
Мать ушла в свою спаленку, уснула, изредка всхрапывая, а сынок сидел, обхватив голову, и качался из стороны в сторону. Сколько так сидел, сам не понял, проснувшаяся мамулька вышла и, завидев его такую позу, спросила :
-Ай болит у тебя чего?
-Да, сердце, очень!
-Есть ли оно у тебя, сынок?
-Ох, мам, как я перед тобой виноват, как жить-то теперь с этим, с такой тяжкой виной?
-А как и жил сынок, однова хорошо - увидела я тебя напоследок. Вспомнил про старую свою мамку, значится, не совсем я плохая мать.
Что ты говоришь? - вскочил сынок Вася, - что ты городишь, это я - скотина первостатейная, все себя уговаривал... вот, на следующий год точно к мамке заеду...
В дверь постучали:
- Да, заходите, кто тама? - шумнула Антоновна, и через минуту сынок с отвисшей челюстью наблюдал за враз помолодевшей и засиявшей своей мамкой - она радостно гладила по лицу, нацеловывала, присевшего на табуретку, высокорослого молодого парня, приговаривая:
-Ай, какой ты баской стал, дай я хоть на тебя нагляжуся, ай, красивай ты мой. Не забыл свою Атоновну!
Тот вытерпел тщательный осмотр, поднялся, бережно обнял и проворчал:
-Чего болеть-то надумала, мне ещё полтора года учиться, потерпеть не могла?
-А и прав ты, Минька, но ноги шибко подводют, старая я совсем стала.
-Старая она, дед, вон, до девяноста семи себя старым не считал! - притворно ворчал Минька, а сам с печалью понимал, что совсем недолго осталось его 'третьей баушке-Атоновне.'
-А у меня вот, Минь, сынок, как Настька сказала, нарисовался, чё-то там ещё, не вытрёшь, что ли?
