Он вернулся к машине, и его снова начали одолевать те же мысли, которые преследовали по ночам, когда он ворочался с боку на бок, тщетно пытаясь заснуть — нет, невозможно совместить с клятвами людей, начавших борьбу за свободу и справедливость, эту любовь, которая явилась неожиданно, точь-в-точь налетчик на большой дороге, только налетчик этот требовал жизни и сердца. Кому принадлежало его сердце?… Кому отдана его жизнь?… Товарищам по борьбе… Мален! Мален!.. Мне нечего отдать тебе, все это — и сердце, и жизнь — мне уже не принадлежит…
Мондрагон встряхнул головой, словно отбрасывая назад волосы, он не мог избавиться от мучительных раздумий. Шлем он держал под мышкой. Прежде чем забраться в джип, он хотел было сделать несколько выстрелов по скалам — оставить на них отметины, — но тут же отказался от этой мысли. Отметины могут привлечь внимание преследователей — а вдруг ему придется воспользоваться этим убежищем? Пусть все останется по-прежнему. А он не забудет, хорошо запомнит…
— Механизировать… механизмами отсчитывать время… научить этих людей пользоваться механизмами для отсчета времени… хм, позвольте заметить, я не согласен с вами!.. — На этот раз учитель Гирнальда открыл дискуссию.
Расположившись на ивовых стульях, вынесенных из директорской на веранду, они решили подышать свежим воздухом. Было так приятно. Веранда женской школы выходила в патио, где в сияющих глазурью керамических вазонах и скромных глиняных горшках цвели герани, гвоздики, гортензии, азалии и розы. В воскресные вечера сюда приходили побеседовать священник Сантос и Константино Пьедрафьель, директор мужской школы, более известный среди своих коллег как учитель Гирнальда.
— На рассвете было безоблачно! — произнес смуглый, невысокого роста священник. — На рассвете было совсем чистое небо, а потом, скажите пожалуйста, невесть откуда появились тучки… Впрочем, вероятно, скоро опять прояснится…
Однако метеорологические прогнозы священника не могли отвлечь учителя Гирнальду от его излюбленной темы:
— Что обязывает нас вывести этих людей из их нынешнего полусознательного состояния, из вечной апатии ко всему, что происходит в мире, вокруг? Что и зачем, спрашиваю я?…
— Если не прояснится, — продолжал священник, — не завидую я тем, кто сегодня отправился полюбоваться видом на Тихий океан с Серро-Вертикаль…
— Зачем? — откликнулась Малена, которую живо задели слова Гирнальды. — А затем, чтобы научить их производительному труду, приобщить к цивилизации.
