— Ты как делаешь? — спрашивал Витя, и она объясняла, а он пристально слушал и кивал: — Но-но, правильно. Ну давай, мама! — и поднимал кружку кисло-сладкой, шипучей браги и чокался с Настей, и, привстав, целовал ее в губы, а другой рукой теребил Мишкину макушку. А выпив, закусывал пельменями и продолжал: — Эта дорога, ну я тебе говорил, край тундры, дает хорошо, я ее продлю. Ну иди, иди ко мне, Мишастый, маме помогаешь? По-мо-га-ешь? А снег ешь?
А Настя отвечала:
— Помогает, только не слушается. Да, вот что, Витя, мыши меня заели наглухо. Кричи Окоемову, пускай нам кота присылают. Когда они летать-то будут?
Витя выпивал еще кружку и неторопливо включал рацию.
— Шестнадцатый! Шестнадцатый — Кондромо! Мужики, помолчите маленько! Шестнадцатый Кондромо!
— Земляк-Шестнадцать, тебя Кондромо вызывает!
— Да! На связи, Кондромо! Как дела у вас?
— Нормально! Михалыч, ты меня хорошо понимаешь? Ты, это, когда облет будет, пришли кота мне, понял, да?
— Не понял, забили! Повтори!
— Кота! Ко-та! Кошака!
— Ково! Ишака?
— Да! Да! — заорал главный острослов с позывным Ветвистый. — Имя2 двух скотин мало! Ишака просят!
— Ну все, подцепились, — покачал головой Витя. — Шестнадцатый! Кота! Кота, японский бог! Кузьма! Ольга! Татьяна! Андрей! Котяру! Понял? Котофея! И спирта бутылку! Ветвистый, продублируй!
— Ну понял, понял, Кондромо, — улыбающимся голосом ответил Окоемов. — Тебе какой масти-то?
Тут началось:
— Бурмалинова с продристью!
— Серого в яблоках!
— В грушах, Девятый! В грушах!
— Баргузу! Первый цвет!
— Кондромо, валерьянку готовь!
— Не присылай, Шнадцатый! Он его сразу на пялку, как соболя!
— Околебали с этим Кондромо, — встряла чья-то рация со сбитым тембром, так что голос был смешно басистым и сипло-дрожащим, — мы месяц без сахара сидим, медведь разорил, а имя котов возят!
— Михалыч, жирного не отправляй, съедят!
Виктор попробывал сменить тему:
— Земляк-Шестнадцать — Кондромо!
— Отвечаю, Кондромо!
— У вас чо там творится? Самолеты уже садятся на лыжах?
— На коньках, Кондромо! — орал Ветвистый — Ты лучше скажи, какой породы киссинжера везти?
— Сибирского!
— На хрен сибирского, он всю накроху сожрет и в деревню свинтит!
— А по дороге путики мои обчистит!
— Кондромо! Бери африканского, лысого! У него блох меньше!
— Брось, Пятый! Блохи — тоже мясо!
— От черти, — сияя глазами, проворчал Витя, выключил рацию, а когда включил через час, из нее доносился чей-то обстоятельный голос:
— Они его, интересно, как попрут, на подвеске? Ведь раскачает — бросать придется!
