— Но кто… Кто его нанял?
— Не знаю. — Я отчаянно старался, чтобы по моему лицу или голосу не было заметно, что я уже заприметил первую поклевку. — Если вы получали письма или другие послания и хотите узнать, кто в них заинтересован, до того как предъявите их, то мне кажется, что Ниро Вулф вам скажет. У него не будет выбора.
— У меня нет ни писем, ни каких-либо посланий.
Я не стал скрывать разочарования.
— Совсем нет? Я сказал бы, что его особенно интересует последний месяц, но в крайнем случае можно и раньше. За любой срок.
Дрю потряс головой.
— Я никогда не получал от нее никаких писем. И я вообще сомневаюсь, чтобы она присылала нам письма — я имею в виду нашу фирму — или какие-то послания. За исключением разве что телефонных. Она всегда общалась только по телефону. А в последний месяц, даже гораздо больше — в последний год — она вообще сюда… э-ээ… не звонила.
— Я понимаю, — произнес я с сочувствием, которое, правда, предназначалось вовсе не ему. — Тем более что мистера Вулфа, безусловно, не интересуют письма про одежду. Я думаю, ему нужны письма личного характера, и он надеялся, что вы знали ее достаточно близко, чтобы…
— Нет у меня ее писем. Я не отрицаю — мы были знакомы; в течение двух лет она была нашей клиенткой — ценимой и уважаемой. Да, она была по-настоящему прелестная женщина. Но писем личного характера она никогда мне не писала.
Я боролся с искушением. Дрю явно разговорился, а удастся ли мне развязать языки остальным — большой вопрос. Однако Вулф особо подчеркнул, чтобы я не переусердствовал, а я осмеливаюсь ослушаться его распоряжений лишь в тех случаях, когда убежден, что осведомлен в данном деле лучше, чем сам Вулф; сейчас же я не знал даже, с какой целью он лазил в телефонный справочник. Так что я не стал усердствовать. Я поблагодарил мистера Дрю и сказал, что был бы очень признателен, если бы он сумел узнать, когда освободится мистер Галлент.
Он пообещал, что выяснит, отошел к задней стене и скрылся за большой ширмой. Вскоре я услышал его голое, но слишком приглушенный, чтобы можно было разобрать отдельные слова. Других голосов слышно не было, так что, будучи сыщиком, я определил, что Дрю говорит по телефону. Покончив с этой догадкой, я принялся вычислять, кем может быть женщина, которая сидела за столом и раскладывала бумаги, Анитой Принс или Эмми Торн. В итоге я отмел оба предположения, причем ход моих мыслей и умозаключений был настолько искусен, тонок и сложен, что я избавлю вас от необходимости следить за ним.
