А за спиной кто-то из тех двоих произнес:
– Что ж вы, Сергей Иваныч?! Нам уже немного осталось…
Они потащили его за собой. Свернули налево и узким коридорчиком вышли в другое помещение, отгороженное от грандиозного морга массивной деревянной дверью.
За дверью была… лаборатория, решил студент. Здесь высились шкафы, громоздились столы с приборами. Кое-что из оборудования Сергей узнал: осциллографы и рентгеновские установки, например. Но другие приборы казались ему чем-то фантастическим или вопиюще нелепым. Бросился в глаза большой телевизор, встроенный в шкаф с магнитофонными бобинами на дверцах. Какой идиот мог соорудить подобное?!
Но даже это не удивило его так, как совершенно невообразимые, странные стеклянные камеры, наполненные электрическим светом. В просторном помещении камер было около пятнадцати, и в десяти из них лежали голые люди.
В этот раз они были не синие, а нормального человеческого цвета. Зато с ног до головы опутаны проводами и датчиками. Люди лежали с закрытыми глазами, не шевелясь, и Сергей не мог понять: спят они или мертвы. Вокруг камер ходили люди в спецкостюмах, что-то наблюдая, записывая показания приборов или настраивая их.
Когда Сергей с сопровождающими вошел в лабораторию, все, как по команде, повернули головы навстречу вошедшим. Сергей ощутил, как из-под масок на лицах в него буквально впились несколько десятков пар пытливых глаз.
– Здравствуйте, товарищи! – громко сказал в пространство тот из кагэбэшников, что повыше. Люди в спецкостюмах молча кивнули и продолжили прерванные занятия.
Второй кагэбэшник, с синими глазами, сказал Сергею:
– Вот мы и на месте. Это ПРОЕКТСЛИПЕР!
Сергей почувствовал, что вот тут-то и решится его судьба, и уже стал собираться с силами, чтобы наконец что-то возразить, но синеглазый радостно указал на одну из камер-саркофагов и заявил, улыбаясь:
– Ну как, нравится? Выбирайте себе камеру. Хотите, вот эта крайняя будет ваша?
То есть ему предлагалось лечь в саркофаг. Стать одним из этих – голых, не-поймешь-живых-или-мертвых людей.
Такой решительной конкретики студент Данилушкин уже не стерпел. В голове у него окончательно помутилось, замельтешили перед глазами черные мухи, зазвенело в ушах, и он хлопнулся в обморок, представив себе, как до скончания дней своих, вместо того чтобы радоваться жизни, гулять с девушками и защищать, как мечталось, диссертацию, пролежит в стеклянном гробу, ожидая… неизвестно чего.
И что-то темное, огромное, бесконечно страшное, зовущееся Бездной (откуда-то он это знал), ежедневно целует его взасос всеми своими холодными датчиками и электрическими присосками – прямо в сердце, в печень и в мозг…
