Это серьезно задевало чувства бывшего военлетчика. Все остальные соображения были забыты.
На какое-то время даже предстоящий парад отошел в тень.
– Кто-нибудь из ребят есть на месте? – резко спросил начальник у работников аэродрома.
– Нет. Но минут через двадцать Захаров будет. Он… – заговорил кто-то из техников.
– Некогда. Его машина готова?
– А как же!
– Давай ее! Сам пойду, – крикнул начальник, срывая с плеч дорогой твидовый пиджак.
– Александр Николаевич! У вас же… это… того… – растерялся техник, отвечавший про Захарова. Сотрудники переглянулись и загомонили, как стая сорок. Зато на лице начальника, Александра Николаевича, появилась бешеная ухмылка. Стремительно двигаясь, он командовал на ходу:
– Левченко, звони в полк Зимину! Пусть готовят свою систему ЗРК!.. Предупреди их насчет радара!.. Пощупаем-ка этого невидимку Ганса. Сейчас, дружок…
И он хищно глядел в небо, задирая на бегу голову, словно бодливый бык.
Машина Захарова, первая из всех подготовленная техником к полету, красиво взмыла в небо над Тушином. Военный летчик на пенсии Александр Николаевич не подкачал: ни один из его летных навыков не забылся. «Мастерство не пропьешь», – усмехнулся про себя бывший ас. Новые машины он знал так же хорошо, как те, на которых довелось летать в войну. В общем-то, то же самое, только современные комфортнее; а молодые «летуны» – неженки, считал про себя начальник аэродрома, отчасти в шутку, отчасти – в невольной зависти молодым.
Фашистский «мессер» делал разворот в тот момент, когда Александр Николаевич поднял машину и, тоже развернувшись, пошел почти в лоб чужаку.
Однако воздушного боя не получилось – вопреки радостным предвкушениям хозяина аэродрома.
За пару минут, пока машины сближались встречным курсом, Александр Николаевич разглядел летчика в кабине «Мессершмита». Молодой парень, одетый в форму Третьего рейха, страшно растерянный и возбужденный, что-то кричал за стеклом кабины. В глазах фашиста плескался ужас.
Таких насмерть перепуганных лиц Александру Николаевичу даже в войну не много доводилось видеть.
На короткое мгновение дикий страх Ганса передался старому опытному асу. У него тоже пробежали мурашки по коже и будто холодом опалило сердце.
– Садись! Садись на землю! – крикнул он немцу, подкрепив энергичный жест парочкой крепких выражений.
Пилот, разумеется, его не слышал. Но сделанный жест понятен любому пилоту, какой бы он ни был нации. И немец в самом деле понял. Но вместо того, чтобы выполнить указание, он отчаянно замотал головой и снова беззвучно заорал.
