– Матерь Божья, какие страшные вещи вы говорите! – ужаснулась дама, любительница портретов.
И тут в разговор снова вступил хозяин дома, Василий Иванович Якунчиков:
– Простите, господа, возможно, я и не прав, но… Вот вы спрашивали меня о портретах. Должен признаться, у меня был однажды печальный опыт с портретом. Не хочу сказать, что целиком и полностью готов довериться простонародным объяснениям таких феноменов, но, как бы то ни было… Именно после моего странного опыта я запретил себе и своим близким приобретать для коллекции изображения людей. В особенности – незнакомых. Позвольте, я расскажу по порядку.
Некоторое время назад, примерно около двух лет тому, ко мне обратился с просьбою один барышник. Его лавка недалеко расположена от моей арбатской конторы, и он, зная мое увлечение, иногда приносит мне показать что-нибудь из закладов, в надежде, что я куплю или хотя бы оценю. Понятно, что чаще в его лавчонке всякий хлам содержится…
Но однажды он поразил меня, притащив действительно великолепный портрет кисти неизвестного художника.
«Откуда это у тебя?» – спросил я, стараясь не выдать перед барышником своего волнения. А уж он прямо-таки впиявился взглядом, выслеживая на моем лице благоприятные признаки, чтобы воспользоваться и содрать за товар втридорога. Я его, прохвоста, знаю хорошо!
Но в деле собирательства я и сам хитрый лис. Я увидал сразу, что картина – настоящий шедевр. Ничего подобного по силе и выразительности вам, господа, видеть не приходилось. Это я как на духу утверждаю и как знаток.
Барышник сказал, что картину принес и просил продать знакомый домовладелец, отобравший ее у кого-то из своих жильцов вместо платы. «В какую цену сами поставите, дорогой Василий Иванович, в такую и забирайте», – предложил барышник. Учитывая неизвестное имя художника и туманные обстоятельства приобретения картины, я отдал прохвосту за полотно сорок рублей серебром. Притом велел найти и предоставить мне адрес домовладельца-закладчика, а также имя и адрес художника, автора картины.
Помнится, я куда-то спешил в тот день. Заплатив за картину, покупку отослал домой, а сам отправился по делам. Вернулся за полночь, ужинать не стал, но перед сном захотелось мне подняться наверх в кабинет и еще раз взглянуть на портрет. Возле кабинета я застал своего камердинера; он стоял под дверью и тревожно прислушивался. Выражение лица у него было странное.
– Что такое случилось, Тимофей? – спросил я его.
