Жорж, вернулся в студию с желанием дать литературное выражение своему счастью. Вдохновение, избежавшее того мальчика, снизошло на него. Он подумал о «Портрете друга», который оказался провалом. Тут был отличный шанс повторить то сочинение. Только этот раз он на самом деле будет писать о «друге своего сердца». Благоразумно помня о Люсьене, он, используя кустарную стенографию, торопливо набросал свой необработанный черновик, понятный только ему одному. Закончив, он не оказался недовольным тем, что только что написал. «Портрет друга» стал его персональным описанием Амура Феспида. Чувствовалось, что это его единственное эссе, по–настоящему заслуживающее академических почестей.
Всё это было великолепно, но к чему оно вело? Между ними по–прежнему зияла пропасть, разделявшая старшую и младшую школы. Само слово «разделение» предполагало новый и горький смысл. Даже если бы он и другой мальчик провели вечность друг перед другом в церкви — они не стали бы ближе, так и не познакомившись друг с другом. Жорж, по правде говоря, подумывал насчёт следующего года, когда тот мальчик должен был перейти в старшую школу, но такая возможность была слишком далека. Кроме того, кто мог быть уверен, что они оба вернутся в Сен—Клод? Могло случиться всё что угодно, не допускающее подобное: несколько мальчиков не вернулись в колледж к началу нового семестра. Вот и сейчас они вместе: можно ли сказать одним словом, что они преуспели в знакомстве друг с другом? Препятствия между ними были ничтожны — стёкла окон в студии или ступени хора в церкви — они же были непроходимы.
И сомнения, одолевавшие Жоржа, когда он размышлял над тем, собирается ли мальчик стать священником, снова вернулись. Он был искушаем довериться Люсьену, но принципиально отказался от этого: его несчастье было совсем не таким, чтобы делиться им с кем–то ещё, и, кроме того, не станет ли большей заслугой поиск средств без посторонней помощи?
Ему хотелось прочувствовать всё, что он будет предпринимать. Воображая о счастливом шансе на встречу, он начал во время занятий посещать всех учителей подряд. Он стал брать книги, которые не читал; или просить объяснений, которые ему не требовались. Он стал ублажать учителя древней истории и религиозного обучения его увлечением, притворяясь, будто хочет узнать, как содержать шелковичных червей: как следствие, ему приходилось выслушивать мнения Жана Картфажа [Жан—Луи-Арман Катрфаж, 1810–1892, французский зоолог и антрополог], которого любил цитировать святой отец. Жорж даже прикинулся, что неравнодушен к белым мышам.
