Адриано попытался понять логику скрывающихся. Скорее всего, они покинут свое укрытие ночью, как и в прошлый раз, когда священник услышал шум. Адриано и Лис вышли из склепа и решили вернуться в ночное время. Они пришли в сопровождении двух участников народного ополчения: Малыша Холостяка, сына семьи Мартин-Барвьехо, пятидесятилетнего бездельника, который в свои годы был еще холост, то есть не женат, и Эулохьо Парры Портасго, Кота Волнистого Попугая, молодого радикального консерватора, наследника семьи Портасго по линии матери, который со временем станет врачом, местным главой Фаланги и мэром Сьесы.
Группа спустилась в склеп с пистолетами в руках. Им пришлось возвращаться туда две ночи подряд, пока в конце концов, когда им уже наскучило ожидание в темноте, они не услышали шум открывающейся двери хранилища костей, исходящий от металлических петель. Белый свет карбидной лампы показался из только что открытой двери и поглотил часть склепа. Вышел Пепе Наблюдатель. Его силуэт играл с тенями, пока он говорил Полому Тростнику, что вернется через час. Паренёк едва сделал дюжину шагов, когда три человека неожиданно набросились на него и повалили на пол. Ему заткнули рот платком и связали руки за спиной. Потом Адриано направился в хранилище костей. Он осторожно вошел. Любитель Служанок точно не знал, сколько человек могло быть внутри и было ли у них оружие.
Он увидел Паскуаля Поятоса. Тот стоял спиной к двери и не изменился в лице, когда, повернувшись, увидел своего прежнего вращальщика.
– Ну и ну! Так это ты, Адрианико. Тебе что, нечем больше заняться, как преследовать твоего старого крутильщика?
Адриано не ожидал встретить там своего прежнего мастера-крутильщика. Даже не посмотрев на Полого Тростника, он толкнул его в грудь так, что тот пошатнулся.
– Давай, наверх, – это было единственное, что он ему сказал.
Паскуаль Поятос был спокоен. Он прошел склеп и поднялся в храм. Его отвели в ризницу, где уже находился привязанный к стулу Пепе Наблюдатель. Не успев войти, Адриано начал бить Пепе, пока у того не пошла кровь из носа и рта.
– Сукин сын! Козел! Я тебе покажу! Так ты хотел отнять у меня фабрики? Зачем? Чтобы были твои? Вшивый говнюк…
Наблюдатель не мог произнести ни слова. Сзади послышался голос Полого Тростника:
– Не проси у того, кто сам просил, и не прислуживай тому, кто сам прислуживал… Бог ты мой, Адрианико, а мы-то думали, что ты был таким же рабочим, как мы, что ты знаешь, что такое работать и как это тяжело… Как ты можешь отказываться от своего положения вот так? Ежели бы тебя сейчас видела твоя мать, такого разъяренного…
