- На сестрицу Ольгу, - сообщил цесаревич. - А сестрица Татьяна сказала, что ты ей, дядя Глеб, очень нравишься. Вздыхала по тебе, - соврал мальчик на голубом глазу. - Фотографию твою на столе поставила...
Фотография Львова действительно стояла на столе цесаревны, а еще одна висела над кроватью, чуть ниже образка святой мученицы Татьяны - в этом Алексей не погрешил против истины. Правда, он умолчал о том, каким путем эти фотокарточки попали к его сестре, но ведь это не так уж и важно, верно? Не надо дяде Глебу знать об этом. Как и о том, что он подкараулил противного Маламку и пообещал вызвать его на дуэль, если тот не отвяжется от его сестры. Именно поэтому мальчишка и отстрелял в тире чуть не тысячу патронов из подаренного ему Львовым браунинга, и чуть не оглох от грохота выстрелов. Даже глаза покраснели от дыма. Спасибо тетя Саша промыла ему глаза каким-то желтым раствором, а потом каждый день утром и вечером капала ему под веки крепкую заварку, а не то было бы ему от маменьки. Да и папенька не похвалил бы...
В этот самый момент на столе Львова ожил селектор:
- Командир, к вам один из новоприбывших просится...
- Фамилия? -спросил Глеб коротко.
- Джугашвили, командир.
- Пропустить. И на будущее: его пропускать без вопросов и без задержек.
Через несколько минут дверь отворилась и в кабинет вошел черноусый человек одетый в земгусарский френч. Разумеется, без опереточных земгусарских погон. Вошедший обвел всех присутствующих пронзительными глазами и чуть улыбнувшись спросил:
- Глеб, я похоже не вовремя?
- Все нормально, - Львов сделал приглашающий жест. - Проходите, Коба, присаживайтесь.
Сашенька к тому времени уже успела соскочить с колен Глеба и теперь внимательно разглядывала вошедшего.
- Это что, Сталин? - прошептала она в самое ухо Львова.
- Ну да...
- Тот самый?!
- А что, их разве несколько было? Не знал, - улыбнулся Глеб и повернулся к Сталину. - Коба, познакомьтесь. Это - Александра Хаке, дочь генерала и художника Бильдерлинга . Она - наша дивизионная медицина, светило в области полевой хирургии и терапии.
- Очень приятно, - наклонил голову Сталин. - Приятно и удивительно: такая молодая, а уже - светило...
Саше очень понравился его голос: чуть глуховатый со странным акцентом, совершенно не похожим на тот, которым наделяют рассказчики анекдотов про грузин. Да и сам Сталин оказался очень симпатичным: улыбчивый, с хорошим и умным лицом. Она кивнула в ответ:
- И мне очень приятно. Глеб много рассказывал о вас, Иосиф Виссарионович, но я себе представляла вас совсем другим...
