— Это спальня родителей, короче, сюда лучше носа не совать… — начала она, как вдруг свет выключился.
Девушка недоумённо посмотрела на Монаэля, однако, как оказалось, ему безумно понравилось включать и выключать свет. Такое продолжалось примерно минут пять, и девушка стояла и наблюдала за тем, как длинные пальцы включают свет, а затем снова выключают, включают, выключают, включают… благо, у Сакуры было просто божественное терпение. Она стояла и смотрела на него, скрестив руки на груди, причём Монаэль делал это с таким умным видом, словно реферат писал или оформлял доклад.
— Всё, наигрался? — это она спросила тогда, когда свет он снова оставил включенным.
Он закивал, улыбнувшись, и Сакура поспешила вывести его из комнаты родителей, схватив за рукав водолазки и потащив на выход. Он, однако, не особо захотел уходить, да и свет ему захотелось выключить самому. Подождав, пока он снова минут пять поиграет с выключателем, Сакура снова оттащила его, закрыв за собой дверь.
— Детский сад, — прошипела она.
— Чудные у вас, смертных, устройства, — справедливо заметил он, почёсывая затылок и поправив ошейник. Сакура с сарказмом закатила глаза. — Это же надо, а… у нас в аду вообще света нет, только факелы! А у вас взял, нажал на кнопочку, и на тебе, включился свет. Сакура, что это за Люциферова содомия?
— Что? — нахмурилась Сакура, не поняв смысла сего выражения.
— Ну… — замялся он. — Я же не ругаюсь и не бранюсь…
— Я заметила, но что значит «Люциферова содомия»? — спросила Сакура, чуть улыбнувшись.
— А, да это так, брань… — отмахнулся он. — Единственная брань, которую я могу произнести. Вообще-то, я очень культурный демон и не ругаюсь нецензурной лексикой…
До вечера у них всё было нормально. То есть и вечером было всё нормально. Весь день он рассказывал ей истории о том, как ему живётся в аду, что они там делают, какие грешники к ним поступают и сколько уже великих людей он видел. Он говорил о том, что знал музыкантов, которые учили его играть на разных инструментах, учёных, которые доказывали ему какие-то теоремы, чтобы более-менее очистить свой грех, людях, которые просто делились с ним своей жизнью, словно разговаривали с психологом. Как поняла Сакура, им (точнее их душам) действительно становилось легче, и многие из них снова попадали в рай только благодаря Монаэлю. А ещё он рассказал о том, откуда у него взялась эта трубка. Оказалось, что ему подарил её какой-то старый индеец, который совершенно по случайности, совершив ритуал, оказался в аду. Проще говоря, чтобы поблагодарить чудесного доброго демона за избавление, он подарил ему эту самую трубку, которая настолько полюбилась Монаэлю, что он с ней практически не расстаётся. Сакура завороженно слушала его, сидя на кровати и прижимая к себе подушку.
