Яковлев был рад новой встрече с Болотовым, ему нравился молодой офицер, который с радостью покидал придворный Петербург и собирался навсегда осесть в глухой деревне, чтобы заняться хозяйством и наукой. В ответ на изъявление благодарности Яковлев сказал, что он ее не заслуживает, поскольку сделал только половину намеченного. На недоуменный взгляд Болотова пояснил, что хотел сопроводить его отставку получением очередного чина. Однако Военная коллегия проверила срок получения предыдущего. Оказалось, что производство было совсем недавно, и представление о присвоении нового чина отклонили.
Андрей заверил Яковлева, что за чипами не гонялся и раньше, а теперь, при жизни в деревне, они ему и совсем не надобны. Для него гораздо важнее то, что Яковлев помог ему избавиться от военной службы.
Теперь осталось попрощаться с Корфом. И здесь произошла осечка: генерала срочно вызвал в Петергоф император. Не вернулся он и на следующий день. Долго томившийся в ожидании отъезда Андрей не знал, что ему делать: ждать еще — не было никаких сил, уехать не попрощавшись — не позволяла совесть. Пошел посоветоваться к Балабину. Тот сразу же без колебаний заявил, что с Корфом попрощаться нужно обязательно. А генерал все жил и жил в Петергофе. Все догадывались, что длительное пребывание его у императора связано с политической обстановкой в стране. Очевидно, до Петра дошли какие-то сведения о готовящсмся заговоре и он решил принять ответные меры, для чего и вызвал Корфа.
Наконец генерал вернулся. Прощание Андрея с ним прошло тепло. Генерал одобрил желание Андрея уехать в деревню и заняться хозяйством. При этом намекнул, что особенно удачен отъезд именно сейчас. Андрей постеснялся расспрашивать Корфа о подробностях, ему и так было ясно, что тот имел в виду. Корф поблагодарил Андрея за хорошую работу, отметил, что он весьма доволен им во всех отношениях, и пожелал ему всяческого благополучия в дальнейшей жизни.
Выйдя от Корфа, Андрей почувствовал, что теперь он окончательно свободен и может ехать домой. Последним его желанием было проститься с городом. К Петербургу Андрей относился с двояким чувством. Он ненавидел его как место неприятной ему работы, как средоточие вызывающей у него отвращение жизни придворной знати. В то же время он любил его как город-красавец, город — творение великих мастеров; любил его прямые как стрела улицы, речки с изящными мостами и великолепными набережными. Особенно прекрасен был Петербург в то время, когда солнце почти не сходило с горизонта, заливая ярким светом просторы улиц и парков и вызывая сверкающие блики на водной глади Невы.
