(Ин. 17, 12) на страшное дело измены Учителю. И какая противоположность добра и зла, света и тьмы! «В то время, – воспевает Святая Церковь, – когда грешница приносила миро, ученик совещался с пребеззаконными; та радовалась, изливая миро многоценное, а этот спешил продать Бесценного, та Владыку познавала, а этот от Владыки отделялся; та освобождалась, а этот порабощался врагу».
Предатель, оставив святое вифанское общество, к которому уже не принадлежал душою, удалился туда, куда увлекал его исконный враг Бога и людей, в ту темную область, где давно созревал богоубийственный замысел. Что ми хощете дати, – сказал Иуда первосвященникам и начальникам, – аз вам предам Его? Такое предложение разом избавляло членов синедриона от всех затруднений, какие представлялись на пути к задуманной цели. Ближайший ученик Иисуса Христа, знавший местопребывание и занятия своего Учителя, мог указать им, когда удобнее было бы взять ненавистного им Пророка галилейского, без всякого шума, тайно от народа. А, схватив Его и немедленно предав в руки римского правителя, они снимали с себя всякую ответственность в случае, если бы народ, сведав о совершившемся, пришел в волнение. Святые евангелисты Марк и Лука прямо говорят, что первосвященники и начальники обрадовались, выслушав предложение Иуды, – обрадовались, рассчитывая, что погибель Назарянина теперь будет устроена именно так, как им хотелось, – верно и безопасно. С полною охотою они согласились вознаградить предателя деньгами и только, быть может, обманули ожидания Иуды относительно самого количества, предложив ему тридцать сребреников.[2] Это была обыкновенная цена раба, которую, по закону Моисееву (Исх. 21, 32), господин получал в случае утраты его. Назначая такую цену, быть может, из презрения к Ценимому, или же ввиду скупости и алчности предателя удовлетворявшегося малым, думали ли враги Христовы, что они исполняют древнее пророчество? Они, – предсказывал пророк Захария, – поставиша мзду Мою тридесять сребреник, – высокая цена, в какую они оценили Меня! и приях тридесять сребреник и вложих их в храм Господень в горнило, – для горшечника (Зах. 11, 12, 13). Условившись в цене, первосвященники и предатель не могли определить с точностью ни времени, ни способа предания. Иуда обещал только воспользоваться первым удобным случаем, чтобы предать Учителя во власть их тайно, не при народе, не возбуждая каких-либо подозрений, неудовольствия и замешательств со стороны усердных почитателей Его. Неблагодарный ученик, ослепленный страстью сребролюбия, не предугадывал, к каким последствиям приведет измена его, и никак не думал, что предает на пролитие
