— «Бланделс».
— Значит, там кто-то показал твою писанину одному из его ищеек. Слушай, только не надо так сильно волноваться. Я договорился с Робом, позвонил ему. Но ты должен сделать для меня одно одолжение, понятно? Иди и сейчас же напиши Бланделсу такое письмо, чтобы пальцы прожгло тому, кто возьмет его в руки. Пригрози, что передашь дело самому министру, лично, если только Смиты не получат баланс, и ровно через месяц. И, ради Бога, пойди сам, Чарли, довольно уже забрасывать их письмами. И тогда мы успеем. И еще, Чарли.
— Да, сэр?
— Не суди сгоряча, умей смотреть глубже. Ты заблуждаешься на счет Джордана. Он всего лишь хочет прикрыть себя, если придется отвечать. И вот что. Смотри на мир веселее. Не думай, что вся жизнь — обман.
Саммерс забрал бумаги и вернулся к себе.
— Прочитай это, — сказал он Дот.
Она бегло просмотрела.
— Все на месте.
— Значит, не все! — она впервые слышала столько злости в его голосе.
— Если это СОМФ, то дело плохо. Мы с ними сталкивались. Когда я работала с пенициллином.
— Нет, это сплошная ложь. Уловка.
— Как вам угодно, — дерзко сказала она.
— Дай мне картотеку.
Они нашли карточку, на которой были записаны все поставки Бланделсов Генри Смиту и К°, а также краткие выдержки из переписки. Он даже не посмотрел в них.
— Не знаю, — пробормотал он. — Все свалилось как-то разом.
Она звонко отчеканила, что беда не приходит одна.
— Подлый лжец! — он закричал так, словно это была записка мистера Гранта.
— Надеюсь, ничего невозможного не случилось?
— Послушайте, мисс, — раньше он называл ее Дот, — это — уловка, обман. Я понял это, как только увидел. Недавно со мной произошел такой же в точности случай. Было время, когда я верил всему, что видел. Полагаю, и вы такая же. Но не знаю. Вы уж меня простите.
— По-моему, вы слишком расстроились.
— А если женщина, которую ты знал всю свою проклятую жизнь, говорит, что она — это не она? Не больная или нездоровая, нет, а вовсе другой человек. Вдруг и на ровном месте.
— Что? — сказала она.
— Все равно вы не поверите.
— Ну я же поверила этому письму, хотя вы сразу увидели его насквозь.
— Какому еще письму?
— Которое от Смитов, про эти ваши драгоценные отливки. Но вы догадывались, вы как-то изменились последнее время.
Он молчал.
— В самом деле, — продолжала она. — Я все вижу. Мама моя всем уши прожужжала, что если кто и умеет разбираться в людях, так это Дот. Мы с ней подружки. А мамы с дочками редко ладят.
В комнате повисло долгое молчание.
