Солнце уже садилось. Лес давно остался позади. Посреди ровной степи поднималась крутая Половецкая могила. Одиноко маячила на ней убогая часовенка. Не останавливаясь, бродяга скинул шапку и перекрестился. Какая-то мысль так поразила его, что он пошатнулся, сбившись с шага. Пройдя Половецкую могилу, он увидел за волнистыми холмами серые хаты. На фоне сумерек перед ним выросла Дубовка. Он вступил на кривую улицу, которая вела через все село к воротам барской усадьбы. А через полчаса стоял уже во дворе и хрипло допытывался у Феклущенка, как увидеть хозяина.
— Да на что он тебе нужен? — удивлялся Феклущенко настойчивости бродяги, но тот не отставал.
Наконец управитель сдался. Кашпур только что пообедал. Лежал на кушетке лицом к стене: не то думал, не то, закрыв глаза, дремал. Феклущенко вошел в кабинет не постучавшись. Со временем он завоевал себе это право. Была надежда, что мир между ним и хозяином установится.
Кашпур лениво повернул голову.
— Что еще там?
— Какой-то нищий приплелся. Добивается вас видеть.
— Сейчас выйду… да нет, — равнодушно махнул рукой Данило Петрович, — позови сюда.
Феклущенко исчез за дверью. Кашпур ждал. Только утром он вернулся с порогов, слегка утомленный и обескураженный. Инженер Миропольцев поехал в Екатеринослав прощупать почву — нельзя ли сделать заем — и по другим делам. Кашпура угнетала мысль об ограниченности капитала. Для начала нужно хотя бы тысяч триста свободных денег.
За дверью раздались шаги. Дверь скрипнула. Порог переступил человек в изодранной свитке, высохший и худой как призрак. Удивленный Кашпур поднялся на ноги, вглядываясь в изможденное лицо.
Человек молча, спокойным движением опустил бродяжью суму на пол. Он смотрел прямо в глаза хозяину, словно предоставляя ему возможность лучше разглядеть свое лицо. Пораженный неожиданностью, Данило Петрович прислонился к стене. Ладони ощутили холодную клеенку кушетки. Он отдернул их, будто обжегся, и замахал перед собой руками, словно, перед ним маячил призрак. Тогда бродяга шагнул вперед и, вытягивая исхудалые, в широких рукавах свитки руки, поднес их к лицу Кашпура. Тот увидел выше запястья на обеих руках пришельца синеватые полосы — следы кандалов…
Как живой укор далекого прошлого, которое казалось отошедшим в небытие, как бы занесенным пылью лет, перед Данилом Кашпуром, выпрямившись во весь рост, спокойно стоял, словно в ожидании, брат Максим.
* * *
Над усадьбой громоздил сумерки вечер. Темень скрадывала сиреневую даль. Из степи повеяло сыростью. Шелестели ветви яблонь. Бело-розовый цвет осыпался, устилая гравий садовых дорожек. В воздухе резко запахло дождем. В вышине, где горбатились тучи, угрожающей улыбкой сверкнула молния, а потом удар грома долго катился с юга на запад и пропал где-то за лесом, оставив после себя дрожащий звук. Ветер притаился, как провинившийся пес, залег в густой траве.
