I
В тех церквах молчат исповедальни.
«Любопытство заменило веру,
римскую империю — Италия»,—
говорят революционеру.
Толпою входим в крепости и в тюрьмы,
«Здесь царь сидел на нарах,
как простой».
Пустая, неразрушенная штурмом,—
что может быть страшней
тюрьмы пустой,
«А здесь родился вождь былых восстаний».
Горшок вождя, подсумок
для калош.
В шкафах — несбывшиеся предсказанья.
Так объективной правдой стала ложь.
Так преломилось время в нашей призме —
эпохи олимпийских революций прошли,
настали времена туризма.
Дни пасмурны в музейных городах,
как в исполинских полутемных залах,
молчит гранит на серых площадях.
Зато отчаянно живут вокзалы,
выбрасывая жирную толпу,
полки самоуверенных туристов,
не знающих обычаев табу,
ни цен на памятники
исторические.
II
О, город — сын поэм и поздних бурь!
Романтику легко стать ретроградом,
иду, иду в твой зимний Петербург,
