искажает широкая, дьявольская улыбка, от которой леденеет кровь. Он порывисто ко мне
придвигается, втягивает запах моего страха и облизывает серые губы, – отчаяние. Люблю нотки
беспомощности, плавающие по вашему лицу вместе с потом. Правда, меня всегда удивляло, как
можно быть трусливым и жестоким одновременно, ведь жестокость требует огромной смелости.
- Жестокость?
- О да... Ты собираешься обменять свою жизнь и жизнь своего друга на жизни сотни
человек! – Дьявол сверкает алыми глазами и резко отстраняется. – Мы слишком похожи, я не
лишу жизни своего последователя. Я ценю твою преданность и позволю вам уйти.
Застываю. Что он сказал? Он согласился?
Дьявол стремительно отходит от меня, потирает ладони и кривит губы:
- Можете остаться, послушать.
- Послушать что?
- Музыку. Музыку человеческих криков и стонов. Знаешь, как сладит уши аллегро из
фонтанов крови, вырывающихся из разодранных людских глоток?
Я ничего не отвечаю, просто покачиваю головой, но не вижу и толики разочарования в
кровавых глазах Отца Лжи. Он лишь пренебрежительно улыбается.
- Запомни, кто тебя спас, Мэттью.
Дьявол щелкает пальцами, мебель разом валится на пол, разносится громкий треск, а затем
комнату наполняет безликая тишина. Джейсон растерянно смотрит на меня, смотрит на дверь, больше не рвущуюся на части от жестких ударов, и шепчет:
- Не может быть.
- Идем.
Я срываюсь с места. Хромая, еле таща ноги, я плетусь вперед, стараясь не глядеть по
сторонам, стараясь ни о чем не думать. Я иду вперед и не опускаю взгляд на горы трупов, не
смотрю на разукрашенные кровью стены, не вдыхаю соленый запах смерти. Несусь все дальше и
дальше, и не оглядываюсь. Ни на мгновение.
Я сделал то, что должен был. Это враги. Все они. Я должен был.
Однако мысли не избавляют от ядовитого и колючего чувства в груди, которое так и норовит
разрезать на части легкие. Меня своим последователем назвал сам Дьявол, я даже глазом не
моргнул, когда он согласился убить сотни людей по моей подсказке.
Джейсон решил умереть со мной.
А я предпочел жизнь, не взирая ни на что.
Ведь я хочу жить. Ведь мне так рано умирать. Правда, жизнь ли это? Боюсь, душа во мне с
каждым днем становится все прозрачнее, и весной от нее не останется ни следа.
ГЛАВА 5. ПОБЛАЖКИ.
Мы въезжаем в Астерию.
За окном проскальзывают зеленые пласты, слипшихся воедино листьев, затем, минут через
