С.: Сознание — всегда двойственность.
К.: Идея сознания создаёт двойственность. Бог, знающий самого Себя, — налицо сознание. Он сознаёт, что существует, — налицо сознание. Всегда имеется двойственность.
С.: И корень — желание.
К.: Из той двойственности, сомнительного Бога, происходит сомневающийся. А из сомневающегося происходит сомнение и всё то, в чём можно сомневаться. Фальшивка уже налицо — то, что Бог может знать Себя.
Бог может сознавать то, что является сознанием. Или Богом. Их два. Сознание, сознающее сознание, — это два сознания. Уже начинается сновидение. Поэтому пробуждающееся сознание, осознающее, что оно является сознательным или является чистейшим сознанием, — это уже разделение. Там начинается веданта. Там сознание начинает учить само себя. Оно становится своими собственными учителем и учеником, своими собственными любящим и возлюбленным. Посредством этого происходит вся реализация. Но ничто из этой реализации не даёт ему возможности знать само Себя. Из-за этого драгоценного сознания. Звучит хорошо. Оно никому не нужно. Такое драгоценное. Такое могущественное. Но могущественное в чём? Может ли оно что-то создавать? Может ли оно что-то уничтожать? Я всегда жду, что меня ударит молния, когда я говорю, что Бог бессилен, Он не может касаться Того, что я есть. А То, что я есть, никогда не нуждается ни в каком Боге. И никогда не знает никакого Бога. Бог, о Боже! Создатель.
С.: Вы говорили, что личное и безличное — всегда часть сновидения, но безличное предпочтительнее, поскольку в нём меньше страдания, чем в личном.
К.: Да, есть страдание и нестрадание. И безусловно, ты предпочитаешь нестрадание.
С.: Конечно. Но это по-прежнему в сновидении, и из сновидения невозможно выйти.
К.: Да, и когда есть нестрадание, противоположностью является страдание. Поэтому из нестрадания оно будет возвращаться к страданию.
С.: Так как не быть в картине?
К.: Единственное абсолютное решение — это быть картиной. А картина не знает никакой картины. Бытие вне картины — всё равно часть картины. Картина не знает никакой картины. И будучи картиной, картина не может страдать о картине. Но, пытаясь выйти из картины, ты помещаешь себя в картину.
С.: Когда вы говорите, что картина не знает никакой картины, то имеете в виду такое тотальное присутствие в картине, что…
К.: Нет никакой нужды в тотальном присутствии!
С.: Так что это значит?
К.: Просто быть Тем, что никогда не знает Себя, ни в чём. Ни зная, ни не зная чего бы то ни было. Это ничего не значит. В этом нет никакого «я» и нет никакого значения. Только «я» нуждается в значении.
