Выйдя из станции, я увидел, что пожар перекинулся за ее пределы. На том месте, где совсем недавно стояла трансформаторная подстанция, дымились бесформенные руины. В тот самый миг, когда я выскочил наружу, раскалившиеся докрасна высоковольтные кабели вдруг побелели и рухнули наземь, превратившись в обрывки, извивающиеся, точно огненные змеи.
Таковы были первые последствия колоссальной энергетической перегрузки, ставшие, по моему твердому убеждению, результатом действия поистине феноменального дара Аликс и Марка; дав обещание своему премудрому мучителю сосредоточиться только на электричестве, они выполнили его с лихвой.
Я бросился к больничным корпусам, куда пожар, кажется, еще не успел добраться. По дороге я столкнулся с Мартой — доктор выглядела крайне взволнованной.
— Я как в воду глядела, — простонала она. — Они стали неуправляемы. И все из-за Аликс и Марка. Они как будто сговорились. Где же профессор? Почему он не может прекратить это бесчинство?
— Профессор больше ничего не сможет, — вырвалось у меня.
Я в двух словах поведал ей о пожаре на электроустановке и о смерти Трувера. Однако ж, несмотря на всегдашнее благоговение Марты перед профессором, его трагический конец, похоже, не очень огорчил ее. Сейчас доктором владел слепой страх, оказавшийся сильнее других чувств. Единственное, что, быть может, потрясло Марту не меньше, чем гибель профессора, — это пожар, уничтоживший электрическую установку. Заметив на моем лице недоумение, поскольку я так и не понял причину охватившего ее ужаса, Марта в отчаянии всплеснула руками и воскликнула:
— Неужели вы не догадываетесь, какая опасность нам угрожает? Мощность растет с каждой минутой — нетрудно предположить, что она уже давно перевалила за сто мегаватт, и мы даже не в состоянии предугадать, до каких пределов она может возрасти! Установка давала ей выход во внешнюю энергосеть. Электролинии тоже больше нет. Из-за отсутствия энергоотвода могут начаться непредсказуемые процессы. Энергозаряды будут выбрасываться в пустоту: больше им некуда деваться.
— Да разве же это трагедия? По-моему, как раз наоборот, — как ни в чем не бывало заметил я, так и не уловив смысла ее слов.
— Неужто вы и впрямь ничего не поняли? Великий Боже, да вы хоть представляете себе, в какой форме, в какой чудовищной форме может проявиться бесконтрольный выброс психической энергии и к каким последствиям приведет?
Не успел я сообразить, что к чему, как вдруг, словно в подтверждение ее страхов и тревог, странную тишину, доселе царившую в больничных корпусах, нарушил гул — слабый, приглушенный стук. Я прислушался, испугавшись, как бы он не перерос в грохот громовых раскатов: ведь неделю назад такое уже было. Но нет, все вроде обошлось: пока ничего страшного не произошло. Стук походил на отдаленный барабанный бой, какой можно услышать на военных парадах. Мы с Мартой стояли у входа в башню, на крыше которой находилась смотровая площадка. В первом этаже башни брезжил слабый свет. С испугу я совершенно не обратил внимания, что после пожара, уничтожившего электроустановку, освещение везде погасло. Однако, несмотря на это, тьма, окружавшая нас, не была кромешной. И вот теперь этот странный свет. Такое впечатление, будто он исходил от стен, от пола, от потолка и обдавал тусклым сиянием все вокруг; его неяркие блики отражались и на перепуганном, мертвенно-бледном лице доктора-психиатра.
