Я не стал задерживаться, мне хотелось узнать, до каких пределов могла дойти чудовищная фантазия Трувера.
Я заглянул в четыре или пять палат по обе стороны коридора, и все они оказались пустыми. В следующей палате кто-то был: я понял это по исходившему изнутри монотонному гулу. Табличка на двери указывала, что и здесь применяется «НОРМАЛЬНЫЙ КУРС», который «…назначается детям, достигшим определенного уровня умственной зрелости и проявляющим интерес к политике».
По внутреннему убранству эта палата являла собой образчик беспредельной творческой фантазии. В палате находилась девочка года на два постарше тех, которых я уже видел; она сидела в кресле, в полном одиночестве, перед телевизором с огромным экраном. На нем происходило какое-то массовое шествие с плакатами и развевающимися на ветру флагами; демонстранты размахивали руками и выкрикивали один и тот же лозунг: «Э-ЛЕК-ТРИ-ЧЕС-ТВО!» Это же слово было начертано на вымпелах и транспарантах, заполнивших все пространство широкого проспекта, напоминающего бурную, полноводную реку.
Девочка, казалось, была заворожена этим шествием и вторила выкрикам толпы с не меньшим воодушевлением.
Мало-помалу это неистовое зрелище стало захватывать и меня, но я все же оторвался от него и устремился в конец коридора, к еще одной палате.
По обстановке она как две капли воды походила на предыдущую и больше напоминала салон. Там тоже находилась только одна девочка — судя по виду, уже подросток. И здесь применялся «НОРМАЛЬНЫЙ КУРС», который «…назначается девочкам, проявляющим повышенный интерес к рекламе».
Девочка сидела, уткнувшись в телевизор, беспрерывно показывавший рекламу самых разнообразных товаров, но все рекламные ролики неизменно заканчивались одним и тем же.
Скажем, ролик, рекламирующий электромассажер — эффективное средство против ожирения. Дикторша в ярком платье обвела рукой вокруг своей тонкой талии и, потрясая в воздухе электромассажером, торжественно провозгласила: «Для сохранения гибкости и стройности тела, здоровья, красоты и хорошего настроения пользуйтесь массажером — Э-ЛЕК-ТРИ-ЧЕС-КИМ!» И девочка так же убежденно и восторженно повторяла следом за нею, чеканя каждый слог: «Э-ЛЕК-ТРИ-ЧЕС-КИЙ!»
Я решил, что нагляделся на все предостаточно. Но еще не успел побывать там, куда поместили Аликс и Марка: ведь из-за них-то я и дерзнул вторгнуться в эту запретную зону.
Толкнув дверь — она оказалась незапертой, — я переступил ее порог, а когда закрыл ее за собой, поразился: скрежет громкоговорителей сюда не доносился. Стены были звуконепроницаемыми, и здесь царила мертвая тишина. Не знаю почему, но после недавнего шума это безмолвие, от которого я поначалу испытал облегчение, внезапно стало меня угнетать: я понял, что попал в отделение интенсивной терапии, о чем свидетельствовала и надпись, высвеченная крупными буквами на громадном табло, висевшем под самым потолком коридора.
