— Иной раз они действительно перевозбуждаются, но от этого отдача только увеличивается. Цель в том, чтобы сохранить у них состояние повышенной возбудимости как можно дольше. Многие ученые отмечали, что у обычных полтергейстеров их способности сохраняются недолго. Меня это не устраивало. У нас и так уходит уйма времени, чтобы направить их дар в нужное русло, а менять детей слишком часто мы не можем. К счастью, строгая система психической гигиены помогает сохранять способности в течение нескольких месяцев, а то и лет.
— Книги для библиотеки ты тоже подбирал с особой тщательностью, — сдержанно-сурово продолжал я. — А чтение опусов Сада и разглядывание кошмарных картинок к рассказам По, наверно, лучше всего помогают детям достичь нужного психического состояния?
Профессор, похоже, понял, что я осуждаю его методы.
— Да уясни ты себе наконец: разум — штука тонкая, особенная, тут нужен совершенно новый подход. Доктор Марта — крупный специалист, и я полностью ей доверяю. Она тщательно осматривает всех вновь прибывших детей и каждому назначает индивидуальный курс лечения. Она делает подборку книг и фильмов, так тебя взволновавших. Это не только огромный труд, но и вопрос профессиональной совести.
— Профессиональной совести, неужели?
— Конечно. На некоторых, скажем, описанные или изображенные на картинках жестокости просто не действуют или действуют отрицательно, и это мешает достижению цели. Весь вопрос в дозировке и в индивидуальных особенностях психики… И ты не думай, будто мы какие-то палачи! — с жаром продолжал Трувер. — Они получают превосходное лечение. За редким исключением, у всех прекрасное физическое здоровье.
— Физическое, — горько усмехнулся я. — А как насчет психического?
— У нас было только несколько попыток самоубийства, — заметил он равнодушным голосом. — Но мы их быстро пресекли.
От жестоких откровений профессора я долго не мог вымолвить ни слова.
— Твои глаза, наверно, уже привыкли к нашему освещению, — заметил он. — Что ты думаешь об этой игре света и тени?
Я был настолько потрясен объяснениями Трувера, что мне было совсем не до фокусов с освещением, которым он гордился. Оно и вправду менялось: полумрак, постепенно сгущавшийся в кромешную мглу, мало-помалу растворялся в потоках довольно яркого света невидимых прожекторов.
— Сейчас яркость максимальная, — произнес он. — Ты можешь разглядеть все до мельчайших подробностей.
Я внимательно огляделся. За решетками обоих корпусов я заметил зыбкие тени детей, пытавшихся просунуть руки сквозь прутья.
