Огромная фигура исчезает из виду резко, внезапно, как будто её стёрли
из пространства. Дверь снова отходит в сторону, и съёмочная группа со
своими видеокамерами и пушистыми микрофонами видит в кресле директора
насмерть перепуганную женщину — она отчётливо понимает, о чём её
сейчас спросят.
***
Юбилей — странная дата. С одной стороны, приятно вспомнить, сколько
сделано за прошедшие годы, чего ты достиг, чего добился, а с другой —
звенит некий звоночек: работы всё больше, а времени-то тебе, человече, остаётся
всё меньше, и чем-то придётся пожертвовать, очень многое надо отдать,
оставить следующим поколениям — ученикам, наследникам. Всего
сам не переделаешь, да, кажется, и к желаемой цели не приблизился ни на
шаг...
Странно сидеть в празднично украшенном зале под собственным молодым
портретом, слушать, не вслушиваясь, поздравительные речи и вспоминать,
как давно ты знаешь тех, кто их произносит. Вот этого ты приметил
ещё студентом, с боем увёл с соседней кафедры и вырастил с нуля, теперь в
совете по науке заседает, фигура. Вот этот — политический эмигрант из
конкурирующего института, чуть не ставший узником совести, — зарубили
ему тему, не дали набрать стажёров, хоть в художники подавайся... А здесь,
гляди, вырос в научную величину, сам уже руководитель направления, а кому
обязан — не забывает! Вот эта пришла совсем девочкой, полно мусору
было в голове, чуть не спровадил под благовидным предлогом, а оказалось
— дельная девочка-то, работящая, всё на лету хватает, годами в отпуске не
бывала, детей вырастила в промежутках между опытами — и награду свою
государственную получила за дело, заслуженно.
Все они — питомцы, все — птенцы, почти родные дети, выросли под
крылом научной школы, а теперь отдают долг наставнику. Всё в мире по
справедливости, что бы злые языки ни болтали...
Старые глаза академика Канамуры скользили по залу, кого-то узнавали,
кого-то — нет, но чужих здесь быть не может, здесь все свои, родные, одно
общее дело делаем, научная школа — это вроде рыцарского ордена, вместе
воюем за будущее... Интересно, что за негр там в дальнем ряду сидит — как
похож на Мэта из этой странной допотопной команды полевиков, сил нет,
даже причёска такая же — под растамана. Может, родственник? В перерыве
надо подойти, познакомиться...
В перерыве академика окружила такая плотная толпа, что сразу закружилась
голова — каждый требовал к себе внимания, каждый что-то говорил,
и надо было всем ответить, причём именно то, чего они ждут, дай им волю
— на части растащат! Кое-как отговорившись усталостью, Канамура вышел
наконец на просторный балкон и, изменив обычным своим привычкам, закурил.
Мысли сразу потекли привычным ровным строем, зелень университетского
парка успокаивала взгляд, и академик забыл о времени.
