Но эти иностранцы, это всего лишь два несчастных грабителя, без связей и поддержки... Живыми они были слишком опасны. И ведь никто не заметит их исчезновения!.. Но, Боже мой, когда же Абаданди удастся их прикончить?
Может быть, не раньше, чем они сами появятся в его доме, наведенные сюда этим трусом Фаррелом? Видимо, ему, Буанаделла, надо подготовить им достойную встречу!
Он все еще держал телефонную трубку в левой руке. После разговора с Фаррелом, Буанаделла медленно сосчитал до пяти, потом снял правую руку с телефонного аппарата и стал ждать сигнала.
Тщетно! Линия молчала!
Луис Буанаделла нахмурился. Он несколько раз клал и поднимал трубку: ему внезапно представилось, что Паркер и Грин перерезали телефонные провода, чтобы изолировать его в доме.
Но вот все же раздалось долгожданное:
— Алло!
— Что? — Буанаделла вдруг почувствовал, как все его лицо покрылось испариной. — Что происходит в этом проклятом борделе? — завопил он.
— Датч? — продолжал тот же голос. — Это ты?
— Кто это? Опять Фаррел?
Но голос был каким-то другим.
— Нет! Ты знаешь кто.
Наконец, он узнал своего собеседника. Это был Калезиан.
— Но Боже мой! — крикнул он. — Что еще случилось?
— Найди безопасный телефон, — сказал Калезиан. — Мне необходимо поговорить с тобой.
— У меня нет никакого безопасного телефона! — в бешенстве заорал Буанаделла. — И времени у меня тоже нет. У меня свои проблемы!
— Тогда мне придется приехать! Это важно!
— Ладно, приезжай, раз так необходимо. А теперь повесь-ка трубку. Мне нужно срочно позвонить.
— Я буду через десять-двенадцать минут.
— Повесь же трубку! — рявкнул Буанаделла, кипя злобой на всех и вся...
Калезиан тут же повесил трубку. Буанаделла тоже. Потом снова поднял ее, чтобы услышать гудок освободившейся линии. Он уже хотел набрать нужный номер, как вдруг какой-то шорох заставил его замереть на месте.
С порога застекленного выхода на террасу, позади него, раздался чей-то голос:
— Положите трубку! Ну-ка, быстро!
Сперва Буанаделла даже не понял, откуда этот голос: извне или в телефонной трубке. И еще больше взбешенный, он воскликнул:
— Чертов телефон! — и швырнул его в ближайшую картину с видом Монмартра.
Следуя за Паркером, входящим в окно-дверь, Грофилд подумал:
“Все, как в театре. Наш “выход на сцену” и эта обстановка в комнате — прямо-таки театральная декорация, к тому же очень удачная!”
Над отделкой комнаты поработал кто-то с весьма утонченным вкусом. Она выглядела настоящим произведением искусства. Это была то ли библиотека, то ли студия, то ли домашний рабочий кабинет. Но наверняка это была комната “папы”, как ее, вероятно, называли в семье.
