“Он знает... — подумал Фаррел. — Ему известны несколько человек, но он не знает, кто именно. Может, солгать ему, указав на кого-нибудь другого? А что, если я скажу ему, что это Фрэнк Фаран, парень из ночной “коробки”?”
— Если вы мне солжете, — продолжал незнакомец, словно прочитав его мысли, — так вот, если вы мне солжете, я вернусь ровно через час и убью вас! Сделать это будет несложно, точно так же, как мы это сделали только что.
Фаррела била мелкая дрожь... Он мучительно думал:
“Как сказать этому чудовищу правду? Безусловно, я потом смогу отрицать все, тем не менее...”
Незнакомец поднял кулак.
— Буанаделла! — завопил Фаррел. — Луис Буанаделла!
Гаролд Калезиан с портфелем в руке спустился по трапу самолета и сел в темно-зеленый “бьюик”, ожидавший его на стоянке в аэропорту Тэйлора под палящим солнцем. Он бросил портфель на заднее сиденье машины, включил кондиционер и направился в город. Через десять минут он уже заводил “бьюик” в цокольный этаж роскошного здания, где жил один, расставшись, но не разведясь с женой.
Калезиан вошел в лифт, чтобы подняться в свою квартиру на восьмом, самом верхнем этаже здания. С балкона его квартиры был виден центр города — вид напоминал днем мрачноватые театральные декорации, ночью же, благодаря неоновым вывескам, вполне впечатляющий.
Калезиан открыл входную дверь и вошел в квартиру. Здесь было очень душно: уйдя из дому в восемь утра, он оставил все окна закрытыми.
Калезиан нахмурился, закрыл за собой дверь и, держа в руке портфель, прошел из прихожей в гостиную.
“Должно быть, отказал кондиционер”, — подумал он. Но окно в гостиной оказалось открытым. Может быть, ветер? Казалось бы, нет никаких оснований для беспокойства. Все должно было совершиться, как задумано, ничего не должно сорваться! Учтена каждая мелочь.
Тем не менее, Калезиан, проходя через гостиную, чтобы захлопнуть окно, невольно крепче сжал ручку портфеля.
На балконе, облокотясь о балюстраду напротив двери, и слегка щурясь от солнца, стоял Ал Лозини.
— Салют, Гаролд, — сказал он.
Удивленный Калезиан молча застыл на месте. Поведение Лозини было так же странно, как и его появление здесь. Он не выглядел ни агрессивным, ни недовольным. Похоже, он стоял, против обыкновения никуда не торопясь. В ярком солнечном свете яснее читался его возраст.
— Выходи-ка на солнышко, — предложил Лозини. — Это тебе полезно.
Калезиан, не выпуская из руки свой портфель, вышел на балкон.
— Ты меня просто удивил, Ал, — наконец проговорил он.
