Пятое. Фрэнк… Мехмет вдруг оторвался от бумаг и взглянул на часы. Пол девятого вечера, 26 сентября 1960 года. Пора включать телевизор – новенький, черно-белый: в тот день впервые в американской истории все телезрители могли наблюдать за предвыборными дебатами президента Ричарда Никсона и молодого, малоизвестного кандидата в президенты Джона Кеннеди.
Мехмет отложил досье на Фрэнка в сторону, до будущих времен. Он так и не заметил тогда, что ближе к концу абзаца рядом с его именем упоминалась фамилия Уоррэлт…
– 6 –
Кеннеди был подтянут и очень уверен в себе. Никсон сначала был расслаблен, а потом – растерян. Дерзкий молодой соперник, выучивший роль на зубок, говорил здраво, успевая подмечать неточности в речи действующего президента. Мехмет не мог определиться, чью сторону принять. Кеннеди был малоизвестен, но именно его команда предложила формат теледебатов, такой новый и напряженный. Значит, и в политике он не испугается предложить что-то радикально новое. С другой стороны, прожженный Никсон не предвещал сюрпризов, в отличие от соперника, исполненного неожиданностей, как черный ящик фокусника. Наконец-то можно было увидеть кандидатов в президенты не только на фотографии в газете, но и почти вживую – по телевизору.
Америке открылось то, что было скрыто. Дебаты стали не только новой вехой политики, но и знаковым событием во всем медиа-пространстве. Открылась новая эпоха, характеристику которой можно дать одним емким словом – «имидж». Не так важно то, что ты делаешь, как то, как ты выглядишь. Не так важно то, что ты говоришь, как то, как ты говоришь. Не так важно то, о чем ты думаешь, как то, что ты чувствуешь в этот момент. Эпоха разума, век рациональности постепенно уходил в прошлое, погребенный под осколками двух Мировых войн и паутиной Великой депрессии. Разум неспособен осознать, что происходит – это стало окончательно ясно…
Ясно стало и то, что новое побеждает, открывая глаза на неприглядность прошлого. Оно врывается в сердце, словно королевский посланник-скороход, пытаясь убедительно и громогласно огласить новую истину. А приказам короля принято подчиняться, они есть внешнее обстоятельство, довлеющее над поступками и мечтами.
Так ворвался в дом Мехмета и нанятый им детектив, взбудораженный новым приказом действительности. «Как минимум два факта о Марте Вам следует знать», – настаивал детектив. Мехмет нехотя выключил телевизор.
Факт первый. Слежка за ним действительно велась, и именно Марта организовала ее. Недоверие, годами копившееся в их семье, кристаллизовалось именно в такой форме. Она хотела знать обо всех его передвижениях, но детектив, что вел слежку за ним, делал это крайне неаккуратно – настолько, что позволил контрдетективу с легкостью выйти на след заказчицы. Отчеты, которые детектив делал перед Мартой, говорили о том, что она следила за Мехметом без определенной цели – главные и второстепенные факты перемешивались в такой коктейль, что не только Марта, но и опытный сыщик запутался бы в этих нагромождениях, но ее это ничуть не заботило. Она слушала детектива отстраненно, безразлично – так притупленно и отрешенно, что казалось, будто она не слушает, а видит сон, и будто душа ее, воспарив над землей, давно отправилась в дальнее странствие, оставив тело на какое-то – по вселенским меркам, непродолжительное, – время в летаргическом сне.
