Но стоп! Мне почему-то дурно!
Хочу опять туда, где солнце жарит,
Не ветерок, а ветер бьёт и валит,
Где поедаешь то лишь, что добыл,
Чтя формулу: «Я буду, а не был!».
Где доверяешь спину лишь костру,
Где спишь как новобранец на посту,
Где сердце вырывается наружу,
Меняю тень на зной, а зной на стужу.
Адамом, покидая рая кущи,
Покойный день меняю на грядущий,
И жалкий образ – «Человек лежащий»,
На гордый образ – «Человек идущий!»
ОТ МАЯ И ДО НОЯБРЯ
От жёлто-красных всхлипов ноября
До камуфляжной зеленухи мая,
Снег укрывается не зря
Стеною ветхого сарая.
От мая и до ноября
Крутое небо и земля сырая,
Цветы и травы, птицы, дождь и я…
Но холода от ноября до мая.
Как стая голубей слова взлетели.
Душа на них взирает сквозь глазницы.
И почему-то сны помолодели
И отчего-то по ночам не спится.
Вновь доверяя буквам душу,
И возвышая в милость мудрость,
Не созидаю, к счастью, глупость,
Но, к сожаленью, – и не рушу.
Скрипит перо, как половицы,
Как сочный снег под бодрою ногою,
Как твой диван, укрытый полем ситца,
Когда летишь на нём, укрывшись мною…
НАУЧИВШИСЬ УЛЫБАТЬСЯ
Звон капели и медалей
Оглушает голой правдой
Как вокзал.
Говорит стекло с железом,
растворяя в чае сахар.
Ритуал.
Опускает столбик воска,
будто лифт, – огонь на землю.
Так устроена свеча.
Обещаем стать преградой,
а становимся запрудой.
Сгоряча.
Прошлой жизнью
не поправить
позапрошлые препошлые дела.
Тянут руки-ветви к небу,
не боясь обжечься солнцем,
деревянные тела.
Спет играет в прятки с тенью
Тень лежит в обнимку с ленью.
Чудеса.
Непотребная потребность
выражать словами память.
Словеса.
Собираю зиму в кучу
деревянного лопатой.
Чтобы быть.
Если даже смерть бессмертна,
научившись улыбаться,
стоит жить.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Уриной расписаны стены бетонные,
обоями выборов бренными убраны.
Отёчные лики народных избранников,
алеют тонами партийных предбанников.
Под лозунгом «… ликий советский народ!»
ночлежня-барак, конопли огород…
Наш поезд, – чуть завтра, – сглотнёт нас домой.
Устали, застрявши в «юдали» родной.
Кладбищенский рынок. Пивная. Вокзал.
Матов рулады. Истошный вокал.
Труба минаретом – смердит сигаретой.
Брешущих пусто собак не унять,
как паре почтенных бомжей не попять, -
что завтра, – пришло!
Лямки извечного скарба заплечного
тащим в буфет привокзальный
фатально-индустриальный.
(Взволнован немного инструктор Серёга)
В мозолистой лапе букетик финальный
свечою пасхальной.
Со щедрой вдовою буфетчицей Леной
они ритуалят прощальную сцену:
– Ну, всё… (до свидания в щёчку) – спешу…
…адрес запомнил, с Москвы напишу…
